Ерунда, сказал себе Илидор, скрипнув
зубами. Если бы тут было жарко, у меня бы трещали брови, волосы,
ресницы. Ничего такого нет, ничего.
Запах палёных волос защекотал его
нос, волоски на левой брови затрещали. Илидор сглотнул, потому что
от близкого жара в горле пересохло, заставил себя поднять руку,
провести по брови, но не понял, в порядке она или действительно
опалена.
Через закрытые веки он видел огонь,
разгорающийся в машинной. Это самоубийство — стоять, закрыв глаза,
когда по машинной растекается расплавленный огонь и вот-вот сожжёт
твои ноги. Кто придумал, что огнём дракона не убить? Огненного,
может, было и не убить, но все огненные драконы погибли во время
войны с гномами. А Моран говорила, что огонь убивал любых драконов
точно с тем же успехом, с каким эльфийский кулак разбивает нос
другому эльфу.
Щекам было невыносимо горячо. Хоть бы
имел смелость открыть глаза и посмотреть на то, что убьёт тебя,
глупый золотой дракон! Крылья, обхватывающие бока, мелко
дрожали.
Илидор скрипнул зубами, задрал
подбородок, впечатывая затылок в камень. Здесь ничего нет. Ничего
нет.
С пронзительным скрипом, от которого
прервался храп дракона за дверью, над Илидором склонилась какая-то
машина, а может быть, опустился сверху ковш. Надо бы поднять руку и
помахать ею над собой, убеждаясь, что там ничего нет, но Илидор не
мог сделать этого, как в детстве не мог набраться смелости, чтобы
вылезти из-под защитного одеяла крыльев, если ему казалось, что над
лежаком стоит кто-то большой и чужой.
Храп дракона из-за стены заглушил
скрип машин — всего на миг, но Илидор тихонько выдохнул.
Получается. Отпускает.
Сварливо рыкнул конвейер, замедляя
свой бег. Ослаб запах металла и ржавчины. Звякнул ковш, поднимаясь
под потолок. Обмякла хватка крыльев на боках золотого дракона.
Пульсирующая головная боль обрушилась
на Илидора, как пыльный мешок, и дракон медленно сполз по стене на
пол. Посидел ещё немного, прислушиваясь к тишине, в которой теперь
лишь изредка недовольно позвякивала какая-нибудь деталь машины.
Улёгся на пол, холодный и твёрдый —
это уже было неважно, потому что силы золотого дракона закончились,
и ему хотелось одного: куда-нибудь уложить трещащую голову и
опухшую руку. Свернулся клубочком, и крылья обняли его, как одеяло.
Устроил руку так, чтобы случайно не лечь не неё, если
перевернётся.