Волчица перевела дух.
«Из академии тоже никто раньше не сбегал».
«Тоже верно, – вынужденно согласился он. – Но если с
охранными сетями есть хоть какая-то возможность схитрить, то Ключи…
не знаю. Действительно не знаю. Я ведь его даже не
почувствовал».
«Я тоже, – перевела дух Айра. – Честно говоря, я
вообще думала, что мертвых Ключей не существует. Дескать, бабушкины
сказки».
«Не сказки, – задумчиво протянул призрак. – Но я не
думал, что в Гремарских топях найдется такой клад».
«А вода из него и правда может любые раны срастить?»
«Да, но для этого надо находиться на краю гибели. Главное
свойство такого Ключа – раздувать тлеющую в человеке искру… или же
задувать, если она окажется слишком слаба. Он как ветер, холодный и
равнодушный. Поможет – хорошо. Не поможет – жаль. Как правило, с
ним некроманты любят работать – нежить на такую воду только что не
молится. Всегда пасется поблизости, стережет… что, кроме мертвого
Ключа, способно поддерживать в ней подобие жизни?»
Волчица неожиданно шевельнула ушами, настороженно принюхалась, а
потом как-то разом осела и сдавленно прошептала:
«Ты прав: и они действительно его стерегут».
А следом со всех сторон раздался заунывный вой сразу на
несколько десятков, если не сотен голосов, и по всему болоту прошло
странное волнение.
* * *
Она летела так быстро, как никогда в жизни, – на пределе,
на грани отчаяния из последних сил взмахивая потяжелевшими
крыльями.
Под ней проплывало целое море из покрытых слизью голов.
Бесконечная череда искаженных лиц, распахнутые в крике беззубые
рты, провалы глаз с горящими внутри зелеными огоньками.
Исковерканные, изломанные, причудливо изогнутые тела, в которых не
осталось ничего человеческого.
Она видела женщин в обрывках древних одежд. Мужчин, с одинаковой
жадностью пытающихся до нее добраться. Видела крохотные фигурки
детей, многие из которых не доставали макушкой до поверхности воды,
но уже сейчас высоко подпрыгивали и тянули посиневшие руки – туда,
где уносилась прочь их долгожданная добыча.
Упырей были сотни… тысячи… одинаково склизких, разваливающихся
на части, истекающих гноем и отвратительной зеленоватой слизью. У
многих не было рук, у кого-то не хватало ног. Какой-то мужчина
лишился челюсти и теперь жутковато шевелил распухшим языком,
стараясь ощупать им насквозь прогнившие зубы.