Младший уже шёл себе дальше, когда
вдруг Капитан подскочил к нему.
— Э... подожди. Человек хороший, —
чуть ли не за рукав схватил он Сашку и навёл взгляд, словно
перископ, — Я тебя помню. Ты же постоянно барахло приносишь
купчишкам на обмен. Нет, я не в том смысле. Вещи хорошие. Но я
слыхал, у тебя лычки новые будут. Ты уже капрал, да? Тогда у тебя
точно будет на опохмелюгу. Я могу про город спеть. «Там для меня
горит очаг... Как вечный знак каких-то истин…» Что, не хочешь?
Тогда могу про войну... Мне дед рассказывал, как он американскую
авианосную группу…
— Нет, спасибо. У меня у самого дед
был, многое повидал.
— Ну… такого, как мой, точно не
видал.
Младший был уверен, что Капитан знает
только старые, тысячу раз исполненные песни на чужие для него темы:
чеченскую или вовсе какую-то афганскую войну, шансон или допотопные
песни-романсы. Их вроде ещё называют дореволюционными. То есть ещё
времен СССР.
А в то, что кто-то мог потопить
авианосец, он слабо верил. Вон они какие огромные были. Как
танкеры. Хотя… подводные лодки тоже были огромными. Размером с дом.
Такая могла бы и потопить.
— Вот, послушай, — и с этими словами
Капитан напел ему куплет, аккомпанируя на гитаре, которая явно
знавала лучшие времена. — Я сам сочинил.
Куда ты плывёшь, мичиганец,
постой.
Здесь русское море, наш берег
родной.
И здесь не индейцы, не негры
живут…
Ты тут свой получишь последний
приют.
Большая торпеда на то нам
дана,
Чтоб тварей-пиндосов спровадить
до дна.
Отправишься, captain, ты рыбам на
корм.
Так было и будет во веки
веков!
— А может, лучше «Врагу не
сдаётся наш храбрый линкор!», — предложил Саша. — Так рифма
лучше.
— Хе-хе, молодой человек. Ничего ты
не понимаешь в поэзии. Рифма лучше, но историчность потеряна. Не
было тогда линкоров. И военная доктрина другая. Подлодки были… как
асимметричный ответ на вражеские авианосные группы. Ну как,
понравилось? Спеть всю? Пять «питерок» давай. На лекарство для души
не хватает.
— Нет, не надо, — сказал Саша, и уже
собирался уходить, но Капитан прицепился, как банный лист. Не надо
было вообще его обнадёживать. Можно, конечно, грубо послать, но
Младшему было этого человека слегка жаль.
— Подожди. Давай тогда я другую
сыграю.
И, не дожидаясь ответа, шансонье
взялся за гитару и объявил: «Баллада о воине дороги», надвинул
фуражку, побренькал чуток для разминки и начал петь хриплым
прокуренным голосом.