Вдруг вырвало, стоило ему
наклониться над унитазом. Видимо, надо было больше закусывать. Или
меньше? Жирного он перебрал, рыбы, курицы с подливкой, а не водки с
пивом, вот в чём дело. Как бы ещё печень не взбунтовалась. Такими
темпами годам к тридцати пяти он сам будет как Богодул. Желчным.
Или как Пузырь − жирным. И ведь никакого удовольствия он от этого
застолья не получает. Может, и они все тоже только притворяются? Да
нет, ряхи счастливые. Лыбятся. Им в кайф опускаться до уровня
животных, снимают стресс. А ему — нет. Почему-то он неспособен на
эту трансформацию.
Закончил дела и вышел из кабинки.
Мутноватое зеркало на стене поведало всю правду о нём, ничего не
утаило.
«Какого чёрта я делаю со своей
жизнью? Пью с уродами, хотя противно. Служу кровососам, хотя
ненавижу. Омар Хайям вроде бы говорил об этом что-то важное…»
Скоро день рождения. Самое время
подвести, блин, итоги жизни своей непростой.
Дед говорил, что раньше в эти годы
он бы считался молодым парнем. По теперешним временам Молчун −
давно уже зрелый мужик. Но лицу не хватает матёрости,мордатости.
Телосложение лёгкое, но он уже хотя бы не такой тонкий, как был. Не
волк, конечно, но хорёк или камышовый кот. Взгляд жёсткий, складка
на лбу — и то жёсткая.
Жизнь потрепала его, и совсем не
ласково − по щеке, а зубами за загривок, как волк ягнёнка. Но он
вырвался и убежал, оставив ей клок шерсти в пасти, а себе на память
шрамы, снаружи и внутри.
А ведь когда-то он ждал от жизни
другого. Мир казался полным чудес и тайн. Хороших, захватывающих
тайн, а не страшных секретов. Как же он ошибался!..
Грязный притон… даже в те часы по
утрам, когда всё прибрано. Грязный город, не снаружи, так внутри. А
есть ли чистые?
На лице почудилась лёгкая
небритость. Уже щетина лезет, хотя с утра скоблился тщательно. Ещё
пару лет назад это надо было делать раз в три дня, а сейчас уже
каждый божий день. Это называется — возмужал.
Кстати, ему случалось бриться и
охотничьим ножом.
Он знал человека, который на спор
брился топором. Но тот плохо закончил свой жизненный путь. Хотя и
не из-за этой привычки.
Весной здесь, под окном, нёс свои
воды безымянный ручей. Раньше его не было, сточную канаву прокопали
уже после Войны, для отведения весенних (или вешних?) вод, чтобы не
было наводнения. Прорыли прямо через бывшие газоны, а по тротуарам
положили кое-как ржавые трубы. Временами этот ручей, в который
попадали и канализационные стоки, становился довольно зловонным. То
тут, то там через него были переброшены деревянные мостки. Иногда
проплывало что-то похожее на фекалии (смешное слово, звучит как имя
святого блаженного пророка — преподобный отец Фекалий). Стекал он
прямо в канал.