Перешучивались вполголоса, пили из
фляг — не алкоголь, а травяной чай, поскольку был объявлен «сухой
закон», — жевали вяленое мясо, которым их снабдил заринский
правитель Захар Богданов, и ели горячую похлёбку из картошки и
конины (лошадь была трофейная, хотя сами «ордынцы», скорее всего,
отобрали её в какой-нибудь деревне), сваренную тут же на полевой
кухне в сарае. Огонь на открытом месте тоже не разводили, чтобы не
выдать отряд.
— Завтра будем ночевать в нормальных
домах, а не в таких избушках на курьих ножках, — услышал Сашка
голос Семена Плахова, зама командира по личному составу, здорового,
как дуб, охотника на медведей. Он не чурался и лично возглавлять
опасные вылазки, где его опыт был неоценим. Видимо, его уже
отпустило. Голос звучал нормально. Может, выпил чего-нибудь,
прогрелся. Сам Саша к такому «лечению» обычно не прибегал.
Их путь лежал в деревню Кузнецово.
Которую, впрочем, чаще называли посёлком. Многие населённые пункты
— и в Сибирской Державе, и рядом с ней — просто не знали, как себя
именовать, и звали, как чёрт на душу положит, даже городами, иногда
имея населения двести человек, но находясь на месте бывшего
стотысячника. Деревней не каждый захочет себя звать. Вот выходцы из
Новокузнецка, которые пришли в Заринск одними из последних, до сих
пор считали себя горожанами, хотя их там было очень мало.
Лежало Кузнецово чуть в стороне от
Большой Сибирской Трассы в западной части бывшей Новосибирской
области, близко к границе с бывшей Омской. Связи с которой не было,
и что там делается, никто не знал.
Чуть к югу от него, судя по картам,
находились деревня Неудачино и посёлок Безбожник. Оба неживые.
«Плохое место, — пробормотал кто-то
из молодых, когда проезжали мимо. — Две деревни с такими названиями
— точно проклятые».
«Интересно, а там церковь есть? —
подумал Младший. — И она так и называлась, Церковь Безбожника? Кому
могло прийти в голову дать такое название?».
Но само Кузнецово было вполне
обитаемо, хоть и находилось чуть в стороне от трассы. Если там жило
не довоенное население, а пришлые, то, наверное, специально
поселились не на виду, чтобы в своё время не уничтожили бродившие
туда-сюда голодные беженцы и бродячие мародёры.
Но последние лет сорок по дорогам в
Сибири никто не бродил. Все приросли к своим местам.