— Кеннет,
ты что ли? — лежащая сбоку вонючая куча зашевелилась
и заговорила странно знакомым голосом.
— А я думал уже, что все, сгинул
бедолага.
Я шальным взглядом
посмотрел вверх, задрав голову, и расхохотался, потому что
оказались мы под тем самым мостом, откуда и начались мои
злоключения, а вонючая куча была тем самым бомжом,
с которым я когда-то скитался.
На рассвете всегда холодно. Я потер себя по плечам и искоса
посмотрел на полуголую Иельну, все еще находящуюся в прострации, и
лежащего без сознания Лорена, который сейчас на фоне всех своих ран
вполне мог заполучить какую-нибудь пневмонию и оставить меня одного
в этой непонятной ситуации.
Наш пленник уже пришел в себя, но старательно делал вид, что все
еще находится без сознания. Пару раз дернувшись, пытаясь
освободиться от еле видимых глазу пут, он разумно пришел к выводу,
что в данной ситуации лучше лежать и не отсвечивать, даже с учетом
того, что главная боевая единица выведена из строя, а от меня
непонятно, чего следует ждать. Я был, мягко сказать, не в самом
лучшем расположении духа, как и мой внутренний огонь, так что он
действительно принял единственное верное решение. Мне нужно было
хоть чем-то прикрыть Лорена и Иельну, поэтому я подошел к нему и
начал без всяких сантиментов раздевать. Так как развязывать
магические путы я не собирался, а одежда именно сейчас не нужна
была мне полностью целая и сохранная, то я помогал себе в процессе
раздевания кинжалом Лорена, ничуть не заботясь о том, что частенько
задеваю кожу нашего потенциального убийцы. Он вздрагивал при каждом
порезе, но стоически молчал, даже стонать себе не позволял.
Собрав всю ту кучу тряпья, которую мне удалось нарезать
с нашего пленника, я как мог укутал Лорена
и набросил относительно целую рубашку на девушку. Она,
похоже, даже не заметила моих манипуляций. Зато
их заметил бомж.
— Ох, дела наши тяжкие, — вздохнул он,
поднялся и, внезапно протянул мне два одеяла, в которые
кутался сам. — На, укутай их, а то заболеют,
где ж мы денег на лекарства возьмем?
— И на врача, — я нерадостно усмехнулся
и с благодарностью посмотрел на этого опустившегося
человека, в котором оказалось больше человечности, чем
во многих других, встреченных мною за эти четыре месяца.
От одеял я отказываться не стал. Запах, конечно,
с ног сбивал, но для меня сейчас было самым важным
согреть тех, за кого я, вроде как, отвечал.
Я прислонил кулак ко лбу. Для меня это было действительно
важно. Я никогда ни за кого не отвечал,
и меня это вполне устраивало. Но теперь... Наверное,
что-то во мне изменилось. Знать бы еще, что именно,
и в какую сторону.