Эжен покорно приняла свою судьбу и
хотела, чтоб и ее сын проявил благоразумие и прожил свой век, как
верный слуга Всевидящей Матери. Она знала: несмотря на всю тяжесть
печати на лбах магов, она защищал их от постыдного клейма
«последователей Проклятого» и вечных гонений до тех пор, пока
отступники не будут пойманы или же их жизнь не оборвется.
– Что ж, вам двоим стоит вспомнить о
том мальчике, Дюке, – Эжен утерла рукой лоб. – Раскрыть себя ему
было глупо, как для того, кто решил сохранить свою силу в
тайне.
– А что мне оставалось
делать? – вновь вспылил Фьорд. – Оставить его на съедение пещерного
паука? Дюк мой друг, он не выдаст меня. Я уверен, – он сжал кулаки
и уставился на танцующее в очаге пламя.
– Теперь самое время отведать твоей
стряпни, Эжен, – после небольшой паузы сказал Горальд, чьи мысли
были мрачны, хоть на его лице и появилась добродушная улыбка. У
него не было уверенности, что на следующий день сама мать Фьорда не
приведет в их дом церковников, желая уберечь сына от участи
преступника.
* * *
Щемящее чувство тоски поселилось в
груди Горальда, когда на рассвете тот поднялся с жесткой постели и
направился к двери. Ранний гость с завидным упорством стучал в
разбухшее от дождей дерево. Эжен села на кровати и потерла глаза –
льющийся из окна свет слепил. Она хорошо понимала, что значит этот
стук. Полное тревог материнское сердце утешалось лишь тем, что
теперь ее сыну не придется скрываться от закона. Отмеченных клеймом
магов не преследовали и не запирали в ледяных Колодцах, если те
послушно исполняли волю Всевидящей Матери.
– Сын, – позвал Горальд, подходя к
двери. Он хотел надеяться, что Фьорду хватило ума уйти из деревни
под покровом ночи, но слишком хорошо знал упрямый характер
мальчишки. Фьорд ни от кого не собирался бежать.
– Доброе утро, Горальд, мы можем
войти? – за дверью в потертой серой робе стоял смотритель Ройрих.
Горальд помнил его еще с тех времен, когда был мальчишкой –
Ройриху было чуть больше сорока, а в его жидкой бородке –
всего с десяток седых волос. Тогда дверь открыл отец Горальда.
Сейчас же пришли за его собственным сыном.
Седые вьющиеся волосы падали на
изрезанный морщинами лоб Ройриха, влажные глаза-бусинки выискивали
юного мага огня. Одетые в дряблую кожу руки прижимали к груди
толстую книгу с истрепавшимся корешком. На протяжении долгих лет
службы Ройрих, как и смотрители до него, вносил в перепись записи о
рожденных в селении магах, их семьях и возрасте, в котором
проявились способности.