– Тогда ты знаешь, как поступить.
Завтра отправишься к смотрителю Ройриху и раскроешь ему силу огня,
– после слов Эжен Горальд закрыл глаза и устало потер
переносицу.
– О нет, я не стану еще одним
клейменым рабом! – выпалил Фьорд, но тут же угрюмо сник, посмотрев
на мать. Его взгляд был прикован к розовому шраму на лбу женщины –
поцелуй раскаленного металла в форме четырех треугольников,
заключенных в круг и смотрящих вершинами в середину. Такая же
отметина была у его отца и у любого другого мага – предупреждение
всем людям о греховности носителя печати Проклятого. – Прости, я не
хотел, я…
– Тогда тебе стоит забыть о своих
фокусах, иначе, когда все раскроется, тебя запрут так глубоко, что
ни я, ни отец не в силах будем тебе помочь, – голос Эжен потерял
былую твердость. Ее взгляд потух, и все, что осталось в женщине,
было молчаливое смирение.
– Наш сын поумнее стариков будет.
Как иначе, если он только и делает, что сидит с книжками, –
Горальд, не скрывая гордости за сына, пригладил пальцами усы. – И,
если он будет осторожен, то проживет жизнь простого человека, будто
и нет никакой силы огня.
– И много ты слышал о тех, кому
удалось подобное? – Эжен повернулась к супругу и сыну спиной и
принялась еще усерднее мять тесто.
– Нет. Но они и живут, как все
остальные люди, именно потому, что никто о них не знает, – Горальд
ободряюще улыбнулся Фьорду и пригласил того присесть на скамью
рядом с собой.
– Или их всех переловили и упрятали
подальше.
Горальд не нашел, что ответить. Он
вырос с убеждением, что маги рождаются в тех семьях, чьи предки
были верны Проклятому, пытавшемуся покорить весь Огнедол, а после
неудачи – уничтожить. Безмолвный запрет на союзы между магами и
простыми людьми должен был не допустить осквернения чистой крови и
впоследствии свести численность укротителей стихий к минимуму.
Однако, несмотря на предостережения, смешанные браки все же
случались. Когда Фьорд с каждым годом взрослел, а сила мага камня
так и не давала о себе знать, Горальд убедил себя, что они с Эжен
верным служением Всевидящей Матери смогли искупить грехи предков, и
Небо даровало их сыну чистую кровь. Дыхание Проклятого, как
правило, проявлялось к четырнадцати годам, хоть редко, но бывали и
более поздние случаи. Последним рубежом было девятнадцатилетие. В
возрасте восемнадцати лет пробуждение огненного дара Фьорда
разрушило иллюзию мира, в которую так хотел верить Горальд. В мире
реальном укротителей стихий ждала жизнь во имя искупления греха,
сквозь века передавшегося им от сторонников Проклятого.