Гиб Аянфаль, изумлённый тем, что
совершенно не уловил чужого приближения, поднял голову и увидел
перед собой высокую белую сестру, которая, похоже, совершенно не
удивилась его присутствию в залах недужных. Взор её спокойных
серебристо-фиолетовых глаз пронзал насквозь. Гиб Аянфаль сходу
отметил, что незнакомка отличается от обычных замковых сестёр – её
сложение излучает мягкую мощь, отблески которой Гиб Аянфаль прежде
замечал у только у Росер. На лбу её чернело четыре энергометки,
передник был насыщенно синего цвета, а за воротом белой рубашки
поблёскивал золотой круг патрицианского знака. Волны вокруг
излучали почтительный трепет, так что перед неизвестной хотелось
склонить голову в выражении глубокого поклонения. Всё это говорило
о её высоком положении белой матери. В отдалении стояла ещё одна
неизвестная мать в таком же синем переднике и с лентами,
оплетавшими высокий лоб, и хорошо знакомая Тэти, казавшаяся
непривычно маленькой на фоне своих высокорослых коллег: как среди
белых сестёр, так и среди нэн старшие и опытные асайи имеют более
мощные и плотные пурные тела.
Гиб Аянфаль отпустил руку Бэли и
поднялся на ноги. В первый миг ему захотелось немедленно броситься
прочь – он уже слышал возмущение Голоса из-за того, что рискнул
пройти за барьер, а то, что его заметили другие асайи, ещё больше
усугубляло положение. Однако белые матери взирали на него со
спокойствием и величественной добротой, так что он почувствовал,
что может остаться. Для этих асайев как будто бы были неведомы
многие условности Голоса, и потому Гиб Аянфаль, уже окончательно
взяв себя в руки, обратился к матери с золотым кругом
патрицианского знака, глядя в её неприступно спокойное лицо:
– Вы поможете Бэли? Вы ради него
пришли, правда?
Белая мать бесстрастно взирала на
него, не торопясь с ответом.
– К утру Бэли уснёт, и тогда его
унесут в Низ на очищение. Мы уже облегчили его страдания насколько
могли. Ваш приход, конечно, вырвал его из сна. Но вы тоже принесли
ему то облегчение, которое он ждал.
– Что будет представлять из себя это
очищение? – тут же спросил Гиб Аянфаль, – почему вы не можете
исцелить его здесь?
– Можем. Но, видите ли, Гиб Аянфаль,
чёрная болезнь стоит особняком среди асайских недугов. Это самый
тяжёлый вид приобретённой болезни, так как она затрагивает все семь
жизненных даров асайя. Если обычные болезни ведут к нарушению
физической структуры пыли, то чёрная напротив оставляет пыль целой,
но заставляет её терять вита-информацию, обращая в обезличенную
субстанцию, которую легко взять под контроль извне. Как вы
понимаете, вследствие этого асай теряет и своё пурное тело, а если
он ещё недостаточно стоек, то и волновые отражения его начинают
отделяться одно от другого, не удерживаемые больше двумя нижними
дарами. В руках ловиц всё это протекает в сотни раз быстрее,
приводя в конечном счёте к завершению воплощения. Если асайям
удаётся вырваться, то они продолжают разрушаться, но только
медленно и мучительно. Остановить процесс и соединить всё воедино
способна либо белая мать, либо нэна. Однако, существуют законы
относительно того, в чьи руки попадёт поражённый асай. В случае
Бэли, он должен быть передан нэнам. Что мы и вынуждены будем
сделать утром.