Разочарование было сильнейшим. Просто убийственным. Для меня,
девушки выросшей на сказках о любви, пребывающей в святой
уверенности, что истинная любовь преодолеет все, любые социальные
преграды, что для любви в целом нет статусов и рангов —
столкновение с реальностью оказалось неимоверно болезненным.
Помнится, по возвращению домой, я дала себе клятву никогда,
воистину НИКОГДА не влюбляться в лордов и военных, и уж тем более в
лордов избравших военную карьеру.
Это была клятва, которую я сделала своим жизненным кредо, и с
тех пор кадеты военной академии, как, впрочем, и офицеры, стали для
меня лишь предметом насмешек, отвлеченного наблюдения и колких
шуток. Не более.
От того в шестнадцать, на своем первом Персиковом балу, я с
самой милой улыбкой отказывала в танце абсолютно всем студентам
военной академии, искренне наслаждаясь незабываемыми выражениями
удивления, недоумения и некоторой досады, появлявшимися на
аристократических лицах, зато веселилась, смеялась и танцевала до
упаду с молодыми людьми из родного Уэстенса.
Это был незабываемый праздник, на утро после которого гостиная
батюшки была сплошь уставлена корзинками с цветами — благородные
лорды не оценили настоящего подарка судьбы, то есть девицы, которая
не бросалась им на шею, и решили изменить ситуацию, предприняв
попытку завоевать меня путем долгих ухаживаний, раз уж не
получилось с наскока. Видимо я как-то нарушила их картину мира.
Уже к вечеру того же дня под окнами нашего дома от чего-то
начали проезжать молодые военные на лошадях, или же прогуливаться,
ведя оных под уздцы. А я стала предметом обсуждения едва ли не в
каждой гостиной города, и в то же время объектом восхищения со
стороны всех городских юношей и молодых людей, коим, несомненно,
было обидно ощущать себя людьми второго сорта в сравнении с
военными.
И возможно разгорелось бы немало сражений за мое внимание и
сердце, но все решил папенька, сговорившись со своим деловым
партнером о том, что неплохо было бы породниться. Господин Томас
был рад озвученному предложению, тем более что с его старшим сыном
Густавом мы были дружны с детства. Тогда же, в мои шестнадцать,
была заключена помолвка. Все сочли что мы прекрасная пара и
великолепно смотримся вместе — изящная кареглазая с вьющимися
каштановыми локонами я и высокий, массивный широкоплечий с волосами
цвета спелой пшеницы и пронзительно синими глазами Густав и правда
неплохо выглядели вместе. Мне лично нравилось, что он добрый,
внимательный и веселый, мой жених ценил во мне тонкие пальчики,
приметную талию и начитанность, так что в общем и целом мы были
счастливы и планировали пожениться уже в этом году летом, мне
исполнилось девятнадцать, ему двадцать три — самый возраст для
брака.