-- Я счастлив видеть
Владыку в добром расположении духа,-- уж с чем-чем, а со словами
Словоблуд обращался легко и непринужденно.-- Душа моя переполнена
блаженством, и осмелюсь доложить: во внутреннем дворе достойнейшие
из бессмертных риши[1] уже готовы
совершить обряд восхваления. Соблаговолит ли Владыка
присутствовать?
Что-то в голосе жреца
насторожило меня. Словно, повторяя заученные фразы, Брихас
исподволь присматривался ко мне. Но не так, как пугливая апсара, а
так, как присматривается отец к внезапно выросшему сыну или как
мангуста -- к замершей в боевой стойке кобре.
-- Соблаговолит ли
Владыка присутствовать? -- вкрадчиво повторил Брихас.-- Тогда я
озабочусь, чтобы сюда доставили одеяния, достойные...
Переполнявшее его душу
блаженство отчетливо булькнуло в глотке, заставив дернуться
костистый кадык.
-- Не соблаговолит,--
я улыбнулся, отбрасывая странные подозрения, и еще подумал: не
часто ли я улыбаюсь за сегодняшнее утро?
-- Тогда я велю мудрым
риши начинать, не дожидаясь?
-- Валяй! Только
предварительно прикажи выяснить: почему при моем пробуждении
молчали гандхарвы?
-- Увы, Владыка --
накажи истинно виновных, но пощади покорных чужой воле! Гандхарвы
молчали согласно моему приказу...
-- Причина? -- коротко
бросил я.
-- Вчера Владыка был
раздражен зрелищем великой битвы на Поле Куру, длящейся уже две
недели, и лег спать, оставаясь гневным. Поэтому я и рискнул
отослать певцов-гандхарвов, предполагая, что по пробуждении...
Все было ясно.
Предусмотрительный советник решил убрать безвинных певцов из-под
горячей руки господина. Можно было выкинуть из головы нелепые
подозрения и обрадовать своим появлением кого-нибудь еще, кроме
пугливой апсары и достойного Брихаса.
Все было ясно; ясно и
безоблачно. И все-таки: когда я побежал вниз по ступенькам, укрытым
ворсистым ковром, так и не дослушав до конца объяснения Словоблуда
-- жрец сверлил мне спину пристальным взглядом, пока я не свернул
во внешний двор.
Я чувствовал этот
взгляд.
2
Первым делом я
заглянул в павильон для купания. Из упрямства, надо полагать. Назло
строптивой апсаре. Конечно, согласно этикету следовало дождаться в
опочивальне торжественного явления сотни и еще восьми юных
прислужников, позволить им облачить себя в легкие одежды и под
славословия гандхарвов прошествовать в сиянии златых сосудов,
которые все это сонмище несло бы за моей спиной...