ПРОЛОГ
Пестрый удод был очень
занят. Пополудни он чуть было не достался старому коршуну-проглоту
с отрогов Махендры, лучшей из гор (бедняга-удод возражал против
такого определения, но его мнением никто не интересовался); и
теперь приходилось наверстывать упушенное. О Гаруда, мощнокрылый
царь пернатых, способный нести землю на одном крыле! До чего же
глупо поступают люди, используя зернышки плодов акша-дерева в
качестве игральных костей! Игра -- штука ненадежная, сегодня тебе
везет, а завтра последние перья сдерут, вместе с кожей, тонкой, ни
на что не годной кожицей в синих пупырышках! Мудрые знают: куда
полезнее без затей клюнуть зернышко, запрокинуть голову, глотнуть,
а потом клюнуть другое, третье...
На миг оторвавшись от
увлекательного времяпровождения, удод вздрогнул и подпрыгнул, тряся
пушистым хохолком. Нет, почудилось. И все же: словно листья на
ветвях, колеблемые ветром, вдруг издали глухое бряцание доспехов
под мечами, словно шелест травы наполнился звоном металла и ржанием
коней, словно в лепете серебряного ручья прорезались гневные
возгласы и хрип умирающих, словно уханье боевых слонов вплелось в
птичий гам... Еле слышно, на самой границе доступного -- иллюзия,
майя, любимое развлечение судьбы.
Пришлось склевать
зерно-другое для успокоения бешено стучащего сердечка. Закусив
тутовым червячком, маленький удод перепорхнул ближе к корявому
стволу шелковицы. Закопошился меж корней, узловатыми жилами
выступавшими наружу, встопорщил оперение -- и спустя мгновение
крылья птицы судорожно заработали, отбросив хозяина на прежнее
место.
Воистину сегодняшний
день обладал всеми неудачными приметами, от шакальего воя с левой
стороны света до карканья голубой сойки-капинджалы с правой! Вряд
ли можно назвать удачей попытку клюнуть желтый ноготь на ноге
отшельника-аскета -- пусть неподвижность человека и была сродни
неподвижности вросшего в землю валуна. Даже длинная грязно-седая
коса, похожая на мочальный жгут, не колыхалась от ласки ветра --
змеилась себе вдоль торчащих позвонков хребта, раз и навсегда
застыв проволочной плетью.
Всю одежду недвижного
обитателя Махендры составляла узкая полоска грубой ткани,
прикрывающая чресла; над правым плечом вился слепень, жужжал
раздраженно, но не садился.