Блаженны чистые сердцем - страница 37

К Мише приехал молодой человек, студент из Ростова-на-Дону, Александр Павлович Гельфгот. Не зная, в каком Миша состоянии, он рассчитывал поучиться у него революционной практике и теории. Авторитет Миши был очень велик в России и за границей. Увидев своего учителя больным, умирающим, он остался в семье в качестве помощника, брата милосердия, сменной няньки, единственного мужчины. Он был очень добрым человеком.

Когда пришёл последний час, Миша соединил руки Лены и Александра Павловича и, несмотря на их протесты, сказал:

– Сейчас вы думаете обо мне и вам это кажется диким, но придёт время, когда вам захочется стать мужем и женой. Вы не боритесь с этим чувством. Вас ожидает много трудностей в жизни, вдвоём вам будет легче. Я этого хочу.

Так оно и случилось. Спустя некоторое время они поженились. Трудностей в их жизни хватило бы на десятерых.

А пока они поселились на острове Олерон в Бискайском заливе, против устья Шаранты. Там, живя среди рыбаков, собирая ракушки и удивительные плоды моря, оставляемые на пляжах высокими приливами, Лена изживала своё горе, а мама и Александр Павлович заботливо за ней ухаживали.

Потом мама вернулась в Россию. Но на границе её снова арестовали. Сидела она в Петербурге и вернулась только через полтора года.

Мы приехали в Москву и сняли квартиру в доме Мандельштама – отца поэта. Дом был доходный, пятиэтажный в стиле «модерн», т. е. с круглыми балконами, с эркерами, начинающимися со второго этажа, и с фигурными переплетами. Теперь на этом доме висит мемориальная доска и барельеф Луначарского, который жил там в последние годы своей жизни.

У нас квартира была в третьем этаже. Дом стоял на углу Денежного (ныне улица Веснина) и Глазовского (ныне улица Луначарского) переулков. Дом этот и теперь там стоит.

Угловое итальянское окно из папиного кабинета выходило сразу на оба переулка, и я любил проводить время на подоконнике, глазея на проезжающих извозчиков. Они вдохновляли меня рисовать «колясочки для звездочек». Откуда взялся этот сюжет, понятия не имею. Колясочки представляли подобие многоэтажных дилижансов, весь их каркас, перекрытия, крыша и кресла были украшены многочисленными завитушками, вроде чугунного литья – в стиле рококо. Сами звездочки, нечто вроде снежинок, в изобилии сидели на креслах, звездочка-кучер – на облучке, звездочки-кондуктора летали по проходам, а на подножки вспрыгивали звездочки-контролеры. Боковой стенки не было, так что все было очень хорошо видно. Вместо лошадей торчало одно дышло, так как лошадей я рисовать не умел.