Доставка молока перешла к Леве. Я как-то встретила его утром на Арбате. С Пресни вдоль Арбата стреляли из пушек. Народу на улице почти не было, кое-кто перебегал, прячась в подъездах и подворотнях. Лева шествовал медленно и спокойно. Он очевидно глубоко задумался о чем-то интересном, молчал, но глаза его оживленно поблескивали. В обеих руках он нес бутылочки молока от Чичкина, а стрельба и паника были от него будто за тысячу верст. Я не сомневалась, что молоко для Дани в верных руках. Но сам Даня…
В нашей квартире становилось все тревожнее. Одна из бесчисленных двоюродных сестер Левы, жившая на лестнице напротив, слышала от соседей и дворников, что квартиру называют «дружинной казармой», нас боятся и только потому не арестовывают. Но вот соберут силы и пойдут нас громить.
Вопрос о Дане – надо его увозить как можно скорее, но куда? Надо бы к французским дедушке и бабушке – Эмилию Евгеньевичу и Софии Осиповне. Зимой и летом они в Пушкине у себя в усадьбе. Но на улице трескучий мороз. Повезли в контору, принадлежащую Армандам. Она в городе и занимает целый дом, один этаж жилой, хоть никто не живет там постоянно. Торопились, няня собирала самые нужные вещи, кто-то побежал за каретой. В это время появился товарищ Тарас – начальник боевой дружины. Он возмутился нашим легкомыслием и потребовал, чтоб ему позволили сопровождать конными дружинниками. От этого плана няня пришла в ужас и хотела его бить. Родители встали на ее строну, уговорили Тараса не губить Данькину молодость и организовать все как можно тише. Мы даже не решились их провожать, и они доехали благополучно.
«Дружинная казарма» разошлась по квартирам. И только мы с маленькой Катей-киевлянкой остались в последнюю ночь на прежнем месте. В сарае под дровами у нее были спрятаны винтовки, а я чудом донесла одеяло с бомбами до своей запасной комнаты. Это была ночь, когда всех прохожих обыскивали.
Мы улеглись на самых мягких постелях Лиди и Левы и проспали допоздна. А утром нам сказали, что у нашей двери всю ночь дежурили околоточный надзиратель и городовой. И только недавно ушли.
Еще задолго до забастовки приезжала к нам мама и пришла в ужас от «дружинной казармы». Мы хохотали над ней, но она решительно написала заявление о выдаче Лиде и Леве заграничных паспортов. Когда мы вспомнили об этом в конце декабря, оказалось, что заграничные паспорта со всеми подписями и печатями лежат в генерал-губернаторской канцелярии, в то время как полиция боится громить квартиру. Лидя уехала в белокуром парике и нарядной чужой шубе, да с собственным паспортом, в то время как ее искали по всей Москве.