Горальд оставил мага одного. Он еще
долго ходил от одной группки укротителей стихий к другой,
прислушивался к разговорам. Чем дальше, тем больше жажда расплаты и
возмездия опьяняла магов. Хвастуны храбрились и рассказывали,
сколько церковников положили до того, как их смогли поймать, и
сколько еще положат, как бы быстро и далеко те не бежали. Во главе
нарастающего волнения магов стоял Драйго, сверкая улыбкой и метая
колкие замечания в сторону особо зазнающихся мальчишек.
Горальд смотрел на магов с грустью в
сердце, молчаливый и подавленный. Когда церковники привели его к
Колодцам, он увидел только множество дыр в земле, но и представить
не мог, что пустует только малая часть из них. Теперь же со всех
сторон его окружали маги, когда-либо взбунтовавшиеся против
Церкви.
Мужчина вглядывался в толпу, боясь
и, в тоже время, желая увидеть в ней сына. Случись так, он мог бы
быть уверен, что Фьорд жив и здоров, и тревога, завладевшая сердцем
Горальда в день девятнадцатилетия сына, наконец, отступила бы. Но
все, что он видел – это озлобленные оскалы мужчин и обезобразившие
лица ухмылки женщин. Последних было мало, но больше, чем ожидал
увидеть Горальд. Речи их были резче и жестче, чем у мужчин. Из их
уст сочился яд близящегося часа отмщения. И они получат желаемое,
оставалось лишь сломать ворота крепости.
Крепость с клиновидной крышей больше
походила на ящик. Высокие окна смотрели в небо, окрасившееся
холодными красками зимнего заката. Длинные постройки кухонь и
прачечных жались к крепости, словно напуганные приблизившейся к ним
шумной толпой.
На глазах Горальда укротители огня
ударили в металлические двери столбами пламени, надеясь силой
выбить их. Металл остался безразличен к зову магов камня, а
пытаться разобрать стену нечего было и думать: она была сложена из
того же камня, что и колодцы.
Решившись, Горальд отошел от
закипающей толпы и скрылся за дверью стоящей поодаль кухни. Внутри
он наткнулся на лужи крови – молчаливые свидетельства расправы
произошедшей над церковниками. Подойдя к стене, общей для кухни и
крепости, он коснулся ее горячими ладонями и лбом. В шахтерском
городке, где Горальд прожил всю свою жизнь, его ценили, как мага,
умеющего найти общий язык с любым минералом. Камень сам просился в
его руки, готовый следовать за ним и приобретать любую форму.