– Пожалуйста, Лайали, – Изабелла схватила меня за запястье и в уголках широко распахнутых тёмных глаз я заметила слёзы. – Мне очень страшно, я не хочу умирать, слышишь, не хочу. Не из-за амбиций Герарда, не из-за планов братства. Я люблю Александра, что бы он ни творил в своих заблуждениях, и не могу потерять его. Пожалуйста… – голос девушки сорвался, губы дрогнули, и она умолкла.
Мешкаю с ответом, часть меня мечтает выставить Изабеллу вон и забыть о ней, словно о визите слишком докучливой соседки, однако я не нахожу слов для отказа, для холодной, отстранённой вежливости, рука не поднимается выгнать попавшего в беду.
Я пожалею об этом. Знаю, понимаю с отчётливой, пугающей ясностью, что пожалею, но не могу отказать Изабелле, не могу остаться равнодушной. Сердце преисполняется искренней жалости к ней, несчастной, запутавшейся девушке, марионетке в руках братства, жертве чужих амбиций. Робкий внутренний голос твердит, что появление Изабеллы не к добру, что Мартен едва ли одобрит моё решение пустить её в наш дом, однако я напоминаю себе, что когда-то и сама была в положении не лучшем, что я и впрямь слишком хорошо понимаю, каково это – подчиняться требованиям окружающих, соответствовать идеалам и традициям, испить до дна чашу долга, как бы ни было горько содержимое её. Как я прожила бы ту неделю без поддержки Эллины? Смогли бы мы с Мартеном сбежать без помощи Герарда? И только через Изабеллу я смогу разузнать что-то об Айянне.
Быть может, и о судьбе Кадиима тоже.
– Ты и твоя спутница можете остаться, – произнесла я медленно, отбрасывая доводы внутреннего голоса, сомнения в правильности собственного поступка. – Я распоряжусь, чтобы для вас подготовили комнаты.
– Благодарю, Лайали, ты так добра, – Изабелла отпустила меня, сморгнула слёзы. – Я никогда не забуду твоей щедрости. Пусть позовут Грею, она вернётся в гостиницу и заберёт наши вещи.
– Если ты устала и желаешь отдохнуть, тебя проводят немедленно и подадут ужин в…
– О, нет-нет, я жажду познакомиться с капитаном Дарро, – Изабелла улыбнулась в предвкушении. – Естественно, я не буду представляться своим настоящим именем.
Мне осталось лишь укорить себя за мягкотелость, добросердечность и доверчивость, поговорить с господином Рутилио, чтобы для высокой гостьи и её спутницы подготовили комнаты, а также поставили дополнительный прибор, и проводить Изабеллу в библиотеку, где Кора и Джеймс коротали время за беседой. Едва я переступила порог, как Джеймс поднялся, шагнул мне навстречу, и я заметила вдруг вспышку радости в его карих глазах, тень улыбки на губах, за которой будто таилось нечто большее, нежели обычная дань вежливости.