– В точку! Молодец! – поддакнул я из своего угла. – Из-за веры и
Библии к священнику не подступиться. Не рекомендую. Без шансов,
господа. Поверьте на слово.
– Тогда я тоже непобедим. Моя Библия – бубен.
Карху замерла в торжественной позе, склонила голову.
Старик улыбнулся голыми деснами и взял в руки бубен. Инструмент
протяжно завибрировал. Древний шаман прикрылся бубном и медленно
начал его опускать, приоткрывая завесу дюйм за дюймом. Лицо лопаря
тут же стало превращаться в ужасные маски: морщины заходили
волнами, гоняя десятки, сотни чужих кошмарных лиц. Карху закрыла
глаза, успокаиваясь. Руки ее расстегнули широкий пояс с
многочисленными бляшками и цепочками. Серебряные и железные кольца
зазвенели, лаская слух красавицы и… гостей.
Я потянулся к ягоде, но замер с первым отрывистым ударом в
бубен.
Так неистово старик еще не играл. Бубен вертелся в узловатых
руках. Колотушка прыгала по знакам. Гейду закачалась в трансе. Я,
напротив, боялся пошевелиться. Воздух в веже загустел. Тени ожили,
приобретая зловещие контуры. Заструились вокруг меня, нагоняя объем
и кружа в бешенном хороводе, в неистовой пляске, вылетали в
открытый дымоход вежи. Я видел, как каждая тень получала лицо от
деда и как чужие руки тянутся ко мне. Трогают. Обдают холодом,
целуя и гримасничая в смехе. Стены вежи качались, ходили ходуном,
впуская и выпуская из себя все новых рожденных демонов.
Первой в шкуры упала Карху.
Бубен зазвучал глуше, заканчивая игру. Старик закачался, глядя
на меня. Глаза его периодически закатывались, и белки демонически
посверкивали в темноте. Последняя тень улетела в дымоход. Вежа
окаменела.
– Проводник, – сказал старый нойд и улыбнулся мне. – Сильный
сайвугадче*! Веди меня! Я готов.
Я попытался улыбнуться в ответ, но мимика не слушалась. Старик
медленно завалился на бок. Бубен откатился к стене, издавая глухой
звук.
Я посмотрел в очаг и пламя съежилось, уменьшаясь в размере.
Не знаю, к чему был готов шаман, я так точно ни к чему готов не
был. Посидел. Посмотрел на кули неподвижных тел. И с первым
душераздирающим криком в ночи, поднялся на ноги. Человек истошно
вопил, зовя на помощь. Молил о пощаде. Призывал Господа и добрых
христиан. Надеялся на чудо. Верил в лучшее. И не хотел умирать.
Я точно знал, что никто к нему не придет на выручку. Как бы он
слезно не плакался и не верил в чудо.