Господи, я ведь знаю, что это такое.
Артиллерийский обстрел ни с чем не спутаешь.
– Здесь, – громко сказал монах и отпустил мое плечо. Я
облегченно выдохнул. Старик не стеснялся использовать меня не
только в качестве поводыря, но и костыля. От этого позвоночник
иногда трещал. Бежали мы долго по разрушенным коридорам, минули не
одну подсобку. Зайти в них из-за упрямства старика не
представлялось возможным.
– Оружейная! Заходи! Да торопись, парень!
Я посмотрел на большой амбарный замок, скрепляющие скобы створок
дверей. Вздохнул. Сейчас бы ломик пригодился. Или топор. Я
покосился на оружие в руках слепого старца. Ветер растрепал его и
без того нечёсаные волосы, всячески исключая набожный и благоверный
вид.
– Тут замок.
– Где? – монах зашарил по доскам двери рукой. Ухватился лапищей
за ржавую душку замка. Но не успел ничего сделать. Двери с
протяжным скрипом выпали из косяков, открывая разбитое помещение.
Отсутствовал простенок и, кажется, в глухую комнату упала
крыша.
– Бери. Там много! Я знаю!
Я посмотрел на груды кирпича. Поломанные старые пыльные доски.
Опасные острые щепы. И увидел в этом хламе двуручную пилу. Идеально
чистенькую. Прошелся к шанцевому инструменту. Поковырялся в мусоре
и вытащил малую саперскую лопатку.
– А я что говорил?! Много! Патронов бери побольше, – всячески
напутствовал слепой монах. – Ящик бери! И торопись. Я место знаю!
Займем позицию, долго нас будут выкуривать. Гранат нет?
– Нет, – ответил я и с тоской посмотрел на лопатку. Потом, пожав
плечом, засунул ее за спину под пояс.
– Бежим!
– Ага.
В коридоре монах опять цепко схватился за плечо, показывая
направление.
– На колокольню пойдем! Оттуда вид красивый перед смертью
будет.
– Нет больше колокольни.
– Как нет? Точно знаешь? – изумился старец, дыша чесноком в
лицо.
– Точно.
– Тогда всё равно, где умирать. Ты ведь понимаешь, что сдаться у
нас не получится?
– Еще как понимаю.
– Даже если бы ты мичманом не был, то всё равно без шансов!
Понимаешь? Ты должен знать, парень, к чему готовиться. Для чего
десант сюда плывет. Но ты не бойся, с нами Бог. Умирать легко.
Особенно за правое дело.
– Идем уже, – я всё еще надеялся найти винтовку.
А нашли мы пушку.
В разбитом каземате услышали отчаянный крик и застали картину
непонятную – солдата, поднимающего орудие. У пушки не было одного
колеса, и под разбитый лафет фейерверкер* пытался подсунуть
ящик.