Актар коротко кивает:
- Да. И я спрашивал - тебя не
знает никто. А вазирвола – не то, что можно выучить за «недолго».
(прим.:диалект пушту)
Теперь пару минут молчу я. Решая в итоге, как обычно, быть
откровенным:
- А это важно? Даю честное слово, что
дорожу лично тобой, как другом. Не злоумышляю ни против тебя, ни
против твоего народа, не деля его на каум и
хель.
Актар явно не просто так смотрит на
меня, потому уточняю:
- Сейчас видишь, правду ли
говорю?
- Всегда вижу, - роняет он чуть
угрюмо. – И сейчас тоже.
- У меня бывало, когда пашто были
врагами. Но говорить об этом под этими звёздами смысла нет, просто
поверь. Давай проживём еще не одну сотню лет; и вот тогда, если
будет смысл, снова вернёмся к теме.
- Мне всегда нравится твоё жизнелюбие!
– громко смеётся старик. – Ладно, не хочешь – не
отвечай.
Один из сопровождающих аудитора
Селима людей, скромно отзывавшийся на имя Латиф, на самом деле был
далеко не так прост, как старался казаться.
Вместо заявленных девятнадцати лет
от роду, в реальности ему было уже двадцать шесть. Родом он
действительно был из Столицы, и сыном своей семьи он тоже был по
праву; неточными были лишь возраст и отметка об
образовании.
Дело в том, что Латиф был магом
воздуха. Не самым сильным, не самым амбициозным, но одним из самых
искусных в своём поколении. Преподаватели, обучавшие старательного
и аккуратного юношу, при упоминании величины его резерва наперебой
стремились его успокоить: и с таким резервом жить можно. Немало
людей вообще и такого не имеют… А ты ещё и из хорошей семьи. Не
возводи напраслину на Всевышнего, скажи «спасибо» за то, что
имеешь.
«Спасибо» Латиф говорил регулярно,
правда, больше самим преподавателям. Благодарить Аллаха пока, с его
точки зрения, было не за что. А всё, чем он обладал, он имел никак
не благодаря незримой и эфемерной сущности. Нет, всё его достояние
– это плод каторжного человеческого труда (лично его, ещё –
предков).
Долгое время ему были непонятны
заумные и сверхсложные манипуляции, многоструктурные комплексные
конструкции, которые его раз за разом заставляли разучивать и
воспроизводить. Просветление поступило на третьем году обучения,
когда неприметный паланкин забрал его прямо с занятий и утащил
куда-то в Верхний Город.
На самом деле, захоти Латиф того
лично - в Верхний Город он бы и сам мог попасть (для его семьи
получение пропуска