Я тронул его за плечо, но он не проснулся, лишь глаза забегали
туда-сюда прикрытые веками. Позвал по имени Соню, достаточно
громко, чтобы разбудить обоих, но не добился никакой реакции.
Что-то происходит, и это «что-то» явно нехорошее.
Невнятный шум заставил меня на секунду забыть о впавших в
странное состояние товарищах. Я повернулся лицом к склону, медленно
обернулся вокруг собственной оси, удерживая меч вертикально, но
ничего не увидел. Темнота за пределами освещённого пространства
была непроницаемой и не позволяла хоть что-то разглядеть.
В следующую секунду произошло сразу несколько событий. Боль
прострелила проклятую печать на моём боку, а ИскИн сигнализировал о
нагрузке на нейронную сеть, которая, впрочем, тут же пришла в
норму.
Чтобы догадаться, что со мной происходит, не нужно быть семи
пядей во лбу. Каждый раз, когда рядом присутствует большой объём
так называемой магической силы, будь то толпа восставших мертвецов
или облюбованный демоном этаж в башне Бабочки... моя нейросеть тут
же взбрыкивает и начинает раздуваться от силы.
Значит ли это, что и сейчас на меня направлен какой-то
зловредный фон? Судя по парализованным товарищам — неоспоримо.
Они появились из ночной тьмы беззвучно. Ни криков, ни рыка.
ИскИн обрабатывал информацию быстрее моего мозга, подсветил зелёный
уровень опасности и наметил уровни противников со второго по
четвёртый. От первого я отмахнулся заполошно, и с каким-то
отстранённым удивлением отметил, как в сторону отлетает
четырёхпалая лапа с разрубленной напополам, корявой киркой.
В книге, описывающей жизнь имперских егерей, таких существ
называли — троггер. Полуразумные жители подземелий и заброшенных
шахт, сведущие в магии стихий, а конкретно земли.
Кошачьи глаза, длинные уши, четырёхпалые лапы с толстыми
корявыми ногтями, с ног до головы в лохмотьях и вооружённые чем
придётся: от обломанной кирки до ржавой лопаты. Уродливые, но
удивительные, умирающие в полнейшем молчании существа.
Они полезли на стоянку такой кучей, что мне пришлось отступить в
сторону, чтобы не задеть клинком всё ещё парализованного Луката. Я
убил троих, тех, что полезли прямо на меня в лоб. Первому отсёк
руку с киркой и отбросил ударом ноги в узкую грудную клетку,
второго уколол прямо в лицо обломанным остриём меча, что, впрочем,
не помешало клинку с хрустом проломить лицо мелкого противника. А
третьего пришлось убивать крестовиной, в упор, получив по шлему
удар палкой и перехватив меч за лезвие.