Раскрыв глаза, я с удивлением отметил, что морок исчез без
следа. Этот этаж башни принял свой обычный, пусть и ужасный вид.
Вот только пользы от этого было немного, я был ранен, и в этот раз
без шуток. Проникшие в мою плоть когти зацепили что-то важное, боль
была такая, что не продохнуть. Я чувствовал, как под доспехом
расползается холод и влага. Во рту появилась кровь, и я закашлялся.
Неосознанным движением попытался закрыть здоровой рукой разорванную
бочину, но мой доспех был невредим. Магия...
Я повернул голову на бок, попытался перевернуться, чтобы не
захлебнуться кровью, которая заполоняла рот. Но мне не дали.
— Говори со мной, как я говорю с тобой!
В лицо дохнуло смрадом. В переплетении обморочных чёрных «мушек»
козлиная демоническая рожа практически терялась. Его пасть не
раскрывалась, слова и фразы, звучащие в моей голове, внушались, а
не звучали вслух.
Мне уже ничего не хотелось, чужие шипящие слова бились о мой
уплывающий рассудок и растворялись где-то в стороне.
Кажется, за мной пришла смерть...
С гулом, внушающим трепет в сердце каждого, кто хоть раз ступал
на эти гранитные плиты, внешние врата подгорного города, вынесенные
далеко за пределы внутренних коридоров, отворились. Более двух
десятков метров в высоту, выполненные из камня и покрытые
вырезанными прямо на них рисунками две широкие створки врат
распахнулись и, огласив округу шумом, замерли.
— Шевелитесь, засранцы! Знаете же, сейчас обратно двинут!
Говоривший был широкоплеч и мускулист. Рыжие косички в его
бороде позвякивали рунными камнями. Знающие люди, глянув на
вырезанные там руны, сказали бы, что перед ними опасный боец. Ибо
обладание такими рунами требовало одного из двух: высокой платы или
же особых знаний.
Здоровяк пошёл в ночь, навстречу холодному ветру, который тут же
ухватил его за плащ и начал играться с ним, то надувая ткань
корабельным парусом, то заставляя опадать. Под плащом воина в
лунном свете можно было разглядеть стальной узор кольчужной
безрукавки и массивный стальной нагрудник. Здоровенный походный
мешок, который кто-то другой непременно закинул бы на спину, гигант
нёс в одной бугрящейся мускулами руке, почти не чувствуя его веса,
словно тот был обычным узелком с кашей.
За ним из тьмы неосвещённого прохода шагали те, кого он назвал
«засранцами». И по одному только внешнему виду любой человек мог
догадаться, что называть этих бойцов подобным словом позволено
далеко не каждому.