– Огненный маг-отступник, маг камня
из Светлячков и Смиренный? Ты привел троих оборванцев взамен восьми
десятков данных мною бойцов, разбитых Орденом внутри стен Берилона.
И кто из нас потерял разум? – Волин прижал руку к губам и
закашлял.
– Разве Убежище – не место, где
может найти приют всякий мятежный маг? Ты начал проводить отбор на
право присоединиться к общине?
– Отнюдь. Я только пытаюсь понять,
почему должен защищать Смиренного от гнева остальных. Ведь именно
этого ты ждешь от меня: заступничества за мальчишку, всю жизнь
отлавливавшего несогласных с политикой Церкви. Так почему,
Крайснер?
– С бывшим слугой Церкви ты же
как-то ужился. А парень неплохой стрелок. Его сила незаурядна и при
должном подходе принесет немало пользы. Я не прошу о
заступничестве. Только о благоразумии. Мальчишка может позаботиться
о себе сам.
– Так пусть возвращается на
Поверхность. Мне не к чему сеять тревогу среди своих людей ради
чужака.
Волин старался быть категоричным, в
надежде, что Дэрк сдастся, но тот оставался непреклонен.
– Нельзя. Ему было велено остаться
здесь. В конце концов, хоть община магов и живет под защитой
Безвременья, оно не принадлежит вам. Не вынуждай меня угрожать и
напоминать о том, что ты и так прекрасно помнишь.
– Пусть остается. Он и остальные
двое, – Волин развел руками. – Посмотрим, что может твой «неплохой
стрелок». А что намерен делать ты?
– Вернусь наверх, разберусь с тем,
что произошло в Берилоне, и поищу, как исправить
положение.
Дэрк еще немного постоял у чаши и,
пресытившись светом мистического огня, пошел к выходу из храма.
– Почти сотня моих ребят схвачена, а
кто-то из них уже мертв. Пусть Сапфировая Маска не заставляет меня
ждать слишком долго. Наш договор зиждется на уважении к его семье и
поступкам, после которых минуло два десятка лет. Однажды я могу
решить, что от этих договоренностей вреда больше, чем пользы. И
больше маги не будут сидеть сложа руки.
– Да, да, я знаю, – бросил Дэрк,
проходя в неспешно отворившиеся двери.
Волин остался наедине с тенями, что
плескались в начертаниях на стенах. Тщетные попытки расшифровать
хотя бы несколько символов, которые мужчина не оставлял с первых
дней прихода в Безвременье, медленно сводили его с ума. Он созерцал
в горящем пламени чаши видения, которые не мог понять, и склонялся
к мысли, что это игра его собственного воображения. Храм смеялся
над ним, вместо своих секретов обнажая перед Волином потаенные
уголки его собственной души.