И это было бы большой ошибкой.
Потому что дареному коню, как известно, в зубы не заглядывают,
но покупаемому – в обязательном порядке. Человек же, попытавшийся
заглянуть в зубы этой парочке, лишился бы как минимум пальцев. А
вместе с ними – рассудка и спокойного сна. Потому что у лошадей не
должно быть треугольных, граненных по краям, точно у акулы, зубов.
Такими невозможно щипать траву и перетирать овес, зато легко
выдирать из тела кровоточащие куски мяса. Не должно быть у лошадей
и таких глаз – безумных, бордово-красных, тлеющих в глазницах,
подобно припорошенным пеплом углям. Такими глазами смотрят на мир
порождения Преисподней.
Бумм! Бумммм!
Место лакея на запятках кареты пустовало, зато человек,
восседавший за возницу, габаритами с лихвой заменял сразу пару
слуг. Он вполне дополнял и здоровенную, неподъемно-тяжелую карету и
пару гигантских красноглазых жеребцов с акульими зубами. Даже
сгорбившись на козлах, возница выглядел настоящим великаном – не
менее семи футов роста.
Дорожный плащ из валенной шерсти, наброшенный на плечи, не мог
скрыть по-первобытному основательное и мощное телосложение. Широкий
не только в плечах, но и поперек, возница напоминал каменную глыбу,
которую взялся обтесывать скульптор, да бросил, успев добиться лишь
общего сходства с человеческой фигурой: голова, плечи, руки…
Руки, сжимавшие поводья, впечатляли. Несмотря на холод, они были
без перчаток – лапищи молотобойца или заплечных дел мастера:
бугристые, с широченными ладонями и толстыми пальцами. Такими
руками можно раздавить человеку голову, просто взявшись
покрепче.
Дорожный фонарь, висящий над левым плечом возницы, покачивался в
такт рывкам кареты, бросая отсветы на лицо гиганта. Мрачное, с
резкими и грубыми чертами, оно вновь наводило на мысли о камне,
молоте, зубце и лишенном терпения скульпторе. На первый взгляд
могло показаться, что физиономия возницы изрезана морщинами, однако
стоило приглядеться, и ошибка становилось очевидной. Лицо
принадлежало зрелому, но отнюдь не старому мужчине. Вместо морщин
его бороздили бесчисленные шрамы. Хроника десятков, если не сотен
схваток ни на жизнь, а насмерть. И, право слово, не все из шрамов
были оставлены ножами и шпагами...
Кое-где постарались зубы и когти.
Стремительно приближающийся грохот колес и глухие удары копыт
вспугнули маленькую сову, что терзала пойманную у дороги мышь.
Птица извлекла из тушки окровавленный клюв и настороженно покрутила
головой. Шум тракта не был ей непривычен, но неясный инстинкт
заставил птицу бросить добычу и расправить крылья. Мягко сорвавшись
с ветки, сова полетела прочь.