Спасибо «сыворотке», когда Юле
некомфортно, мне чертовски больно. Когда ей больно – я, считай, при
смерти.
А тут я сам так напряг ее ранимую
психику! Садист мерзкий!
– Скоро мы расстанемся, – сказал я. –
Сразу после танцев.
– Расстанемся, – как эхо повторила
Юля.
– Как давно тебе сказали? Хотя и так
ясно: намного раньше, чем мне. И тебя не посещала нестандартная
идея поделиться со мной?
– А Стас бы хотел?
– Ни в коем случае! – бросил я. –
Зачем мне знать такие глупости? Просто однажды зашел бы в твою
пустую комнату, и сам бы все понял.
Спина Юли вдруг ссутулилась.
Полотенце чуть-чуть сползло с ее груди – совсем чуть-чуть, так,
слегка, всего лишь настолько, чтобы кончик моего языка
непроизвольно высунулся между губ, и я кусал его, не замечая.
– Отец рассчитал время, когда рассказ
не травмирует психику Стаса, – сказала моя хозяйка.
– Ах, тогда ладно. Ведь твой отец
главный умник во Вселенной. Он не рассчитал пока еще, больше
скольки раз в день мне нельзя моргать, чтобы не сдох мой слабенький
мозг?
– Беспокоиться не о чем, – она резко
вынырнула из другого инопланетного уровня и перешла на «ты»: – Тебя
избавят от «сыворотки». Избавят от меня. А спустя год избавят и от
всего этого.
Юля слегка повела рукой, словно
указывая одновременно на нашу квартиру, столб Света, Адастру, мое
заточение на Люмене, ее отца.
Я поморщился: кроме покусанного
языка, заболело в груди. Видно, от порезов чьих-то алмазных
скул.
– Я тебя не понимаю.
– Тебя выдрессировали любить меня, а
не понимать.
Я схватил ее за плечи и
встряхнул. Полотенце соскользнула с тела Юли на пол. Ее глаза
уставились на меня, непроницаемые, как золотой слиток. А я смотрел
на ее голубое тело и впервые не отворачивался.
Юля коснулась моей руки на ее
плече.
– Ты дрожишь. Ты боишься?
– Я боюсь, что напугал тебя, – мои
руки осторожно отпустили Юлю. Какой радиоактивный паук меня укусил?
Открыв шкаф, я взял чистое полотенце и спрятал под ним гладкие
прелести моей хозяйки.
Красные пятна покрыли ступни
Юли.
– Я не напугалась, ведь ты не в силах
даже ущипнуть меня. Ты не опаснее цветка в вазе.
Мое плечо дернулось как от
пропущенного джеба Доктора Осьминога.
– Будто специально задеваешь, чтоб
прекратил расспрашивать.
Аксамитовые сгустки ширились, пока не
связали сапожки. Плотная багровая каемка обтянула голенища обуви
сразу под круглыми мягкими коленями.