Путы ослабли, эта защита от
ёкаев. Теперь мою душу не спасти.
Я снял веревки. И бросил пошлый
омамори в хозяйку. Липовая баллистическая ракета скользнула с
высокой груди на пол.
Юля сказала:
– Больно.
– Не верю. Еще раз – с чувством!
– Не больно.
– Нечего тогда говорить.
Юля подняла «золотой»
омамори.
– Стас передумал насчет Юлирель?
– Целых десять раз. К сожалению,
число четное. Поэтому ничего не изменилось.
– Я не понимаю Стаса. Все шесть лет
Стас мечтал сбежать из Адастры. Теперь Стас делает все, чтобы его
оставили здесь навсегда.
Ну здравствуйте, ваше морозное
высочество Юлирель и ее леденящие кровь угрозы.
– Экспресс на Землю давно ушел, –
сказал я. – У меня должно быть хоть что-то, хоть какое-то
оправдание, когда я вернусь. «Где ты пропадал? – спросит Лена. –
Почему не появлялся так долго?» Что я отвечу? «Понимаешь, все семь
лет я был очень, очень занят. Я чесал волосы одной инопланетной
девочке»?
Юля погладила вышивку «золотого
гриба». Низ моего живота обдало жаром. Какое-то колдовство
вуду.
– Я тоже твоя сестра, – резко на
первый план выступила более человечная половина моей хозяйки. – Ты
и я – гешвистер.
Юля посмотрела на меня так, словно мы
обручены.
– Я не выбирал тебя сестрой.
– Лену ты тоже не выбирал.
Я согласился, что разницы почти
никакой. Нас с Леной связало родство, наша мама, а нас с Юлей – ее
отец. Никакой разницы.
Юля пошла из комнаты. На пороге она
остановилась и посмотрела на меня так, словно мы супруги в
разводе.
– Рыбка останется со мной.
И захлопнула дверь. Звякнула защелка
замка.
Юля и вправду заперла меня! Я дергал
дверную ручку, пока не отломал ее. От злости из глаз посыпались
черные искры. Все-таки посадила на цепь! Ручку в стену – бам-м-м! –
а я к окну. Рывком распахнул ставни, чуть не снеся раму.
Днем и ночью Свет сияет одинаково.
Раннее утро выдавал только золотой блеск бусинок росы на траве и
цветках тягуры. Где-то за завесой облаков только вставало скромное
солнце.
Из окна инкубатория я смотрел пустыми
глазами на пустые тропинки. Ни одного красного панциря. Гарнизон
больше никого не охранял. Я опоздал. Динь-Динь, где ты теперь?
Искал ли я вообще именно
Динь-Динь?
Я вернулся вглубь палаты и осмотрел
стены с полом за кроватью и единственной тумбой. Нашлась только
горстка пыли. Нос заскребло изнутри, я чихнул. Снова к окну,
закинул ноги одну за другой через подоконник наружу. Босые ступни
едва поместились на узкий карниз в стене. От порыва ветра полы
длинной больничной рубашки захлопали по бедрам. Внизу, куда ни
глянь, поджидало соблазнительно гладкое полотно асфальта. Мои зубы
застучали.