Всё здесь показалось странным, от
пограничного поста, где трое усатых вояк особо не докапывались и до
пятерых рыцарей, с оруженосцами и кнехтами, лихо пировавших
неподалеку. Ведьмак привык, что мало кому нравится, а тут…
Ему предложили выпить, угостили
кроликом и не задавали вопросов, кроме специфических о заточке и
рубке мечей. И пожелали удачи.
Встреченные кметы с кметками
одевались опрятно, красиво и ярко, не были забитыми тупыми скотами
и на вопросы по поводу правильности дороги отвечали спокойно и по
существу. Вина, к слову, предложили не менее радушно, чем
рыцари.
И теперь, глядя на желто-красную
долину, лежащую впереди, на красивые замки по склонам гор и холмов,
замки, кажущиеся игрушечными, на опрятные небольшие деревеньки, на
темнеющие вдали настоящие дубравы и на ровные прямоугольники
убранных виноградников, ведьмаку очень хотелось поверить в что-то
ненастоящее, сказочное и доброе.
Глядя на мельницу, спокойно
крутящую ветряком и молющую последний убранный хлеб, желалось
такого же спокойствия во всей туссентской жизни.
Смотря на неширокую и
неторопливую речушку, поблескивающую у горизонта, хотелось
неторопливости в принятии нескольких решений, важных для
будущего.
Разглядывая пеструю и веселую
компанию дворянчиков, гонющих лису по лугам, думалось о
размеренности и настоящем веселье, не являющемся
притворным.
И даже видя темные фигурки
крестьян, убирающих остаки урожая без возможности поохотиться,
искренне мечталось о несуетном, не самом справедливом, такого ж не
бывает, но добре, воплотившемся в этом странновато-красивом
княжестве.
Но даже здесь, в веселом и винном
краю имелись свои страхи. И, как и везде, что на скалистом
побережье Цидариса, что в зерриканских степях, что в дубравах
Каэдвена, эти страхи частенько выходили ночью.
Выходили лишь с одной целью –
убить.
Так что ведьмак хорошо понимал
одно…
Ему найдётся, чем заняться даже
здесь.
Впрочем, как и всегда.
И везде.
Ветер любил бывать здесь. Ветер
отдыхал и пел свои песни, почему-то пугавшие людей. Ветер знал –
бояться стоило не их, а появляющихся вместе с ними. Но не мог
ничего поделать с этой несправедливостью, порой запертый среди стен
и уже не поющий, а воющий от ужаса. Но время шло и ветер снова
любил наведываться сюда.
Ратгер не любил ходить с караванами,
особенно когда те шли с Махакама, нагруженные краснолюдскими
изделиями или с Цинтры, вывозя всякую заморскую ерунду. К таким,
дающим ребяткам с большой дороги немалый навар, лезли пограбить
все, кому не лень и махать сталью там выпадало каждый раз.