Свяжись с караванами однажды и выхода
всего два: или ты никому не нужен из-за трусости с ленью, либо
купцы советуют друг другу тебя, как отличного охранника. К первым
Ратгер никогда не относился, стыдно вырасти на Лукоморье, ходя три
года в море, защищая карбасы от водных жителей и слыть трусом. Так
что, выпала ему вторая доля, чему Ратгер и не радовался.
Специфичная работа, говорили ему сто
раз в хороших городах вроде Горс-Велены, Мурривеля или даже
Новиграда. Специфичная, повторяли ещё столько же раз и отказывали.
Вы, караванные, говорили порой, рубитесь хорошо, да-а-а… Только
сперва ж рубите, а потом спрашиваете – кто таков, да чего надо. А
здесь город, понимать надо, если милсдарь Пеперброк решил, по
любимому обычаю, всыпать обожаемой семипудовой Малке с пяток
горячих, да в пылу страсти, да по голой жопе, чтобы голосила,
разжигая пыл, а ты тут со своей саблей, так чо?
Появится еще раз милсдарь Пеперброк,
аль нет? То-то ж, дружок, а все знают о вас, караванных простую
вещицу: дёрганные вы, порченные нервенно и очень любите сперва
рубить, а потом разбираться. Да не переживай, вон, говаривают,
милсдарь Леббель караван собирает, людей в охрану подыскивает. Ты
сходи, скажешь, мол, от меня пришел…
Ратгер, слушая такое, костенел, играл
желваками и белел пальцами, вцепившись в стальную подружку на
поясе. Разворачивался, проходя мимо стойки и шел к милсдарю
Леббелю, везущему стекла да зеркала в Мехт, Назаир и далее, к
милсдарю Фугсу, его бородатой краснолюдости, везущего махакамское
оружие в дальний путь на восток, к милс… Столько их было, тех
мислдарей, что не упомнишь.
И, каждый раз аки в первый, восходное
солнце в давно задубевше-красную рожу, платок-кайвасса из-под шлема
на затылке, а второй вокруг лица, когда особенно пыльно. Ветер к
середине пути становится старым знакомцем, жгучим, злым, горячим и
пахнущим то голой степью, то милями да лигами песка, без конца и
без краю.
Под седлом новый конь, кожаные
бурдюки с обеих сторон плюхают дорогущей водой, справа колчан,
слева лук, воняет верблюдами, грязными возницами фургонов,
приторными обязательными духами шлюхи, взятой купцом в дорогу,
разваренным пшеном с салом, сдобренным диким чесноком-черемшой на
стоянках, да уж…
Не любил Ратгер ходить с караванами,
а так вышло, что ничего больше и не умел, выходит. Потому, снова и
снова, шел в новой ленточке людей с животинами, растянувшейся под
солнцем.