Разобравшись с этими заданиями, я спокойно вернулся к
преподаванию в школе, но буквально через день Софья Ильинична
срочно отправила за мной посыльного. Примчался я сломя голову,
искренне переживая за своих подопечных. Оказывается, городской
голова прислал приглашение на обед. И стоило срывать меня с
занятий? Дамы дружно испытали шок от значимости моей персоны.
Теперь не только Варенька, но и Софья Ильинична робела, когда я ей
задавал вопросы.
Екатерина Михайловна судьбой Вареньки интересовалась каждую нашу
встречу. В очередной раз отчитывался перед ней как пацан. Заверял,
что пока вижу в девице работника, которому плачу пять рублей в
месяц и предоставляю жильё. Со своими обязанностями девушка
справляется. Хотя хорошо готовить ни она, ни компаньонка не
умеют.
— Это ты у меня в ресторане разбаловался, —
усмехнулась Екатерина Михайловна.
Насчёт этого спорить не стал. Я за одни консервированные персики
готов был исполнить любое желание госпожи Губкиной. Привычно
поглощая десерт с консервированными фруктами и воздавая хвалу
госпоже Губкиной, я вдруг задумался на тему того, что упускаю не
только прибыль, но радость для желудка. Кто мне мешает свой
консервный завод устроить по примеру Екатерины Михайловны? Пусть
фруктовые деревья на хуторе только-только начали плодоносить, но
можно же и по станицам проехаться и закупить, как это делает
Губкина.
И почему только фрукты? Мяса хочу! Как раз думал, что Архип у
себя ни колбас, ни окороков закоптить не может по причине того, что
с дровами напряжёнка. Зато в Екатеринодаре это можно все устроить
наилучшим образом. Сырокопчёную колбасу я и Серёге в качестве
подарка отправить смогу.
И только у меня в голове сформировался этот бизнес-план, как
появился на горизонте исполнитель. Яков Олегович Лукашин
нарисовался. Купец долго мычал нечто невразумительное. Потел,
вздыхал, но в конце концов «родил». Очень он себя ругал за то, что
не поддался на мои уговоры в своё время, не принял долевое участие
в нефтяном бизнесе. Ещё и сынка забрал от меня в помощники. А
Казимировский и Аносовский отпрыски остались у меня и вон как
высоко поднялись! Родителям пишут из Петербурга о своих
успехах.
Пустив скупую мужскую слезу, Яков Олегович поинтересовался, не
мог бы я Маркела куда пристроить. Ведь учил, занимался с мальцом.
То, что тот малец уже на голову меня выше, я скромно промолчал.
Хмурил брови, изображал умственную деятельность, но согласился
подумать, куда пристроить своего бывшего ученика с выгодой для себя
и купца Лукашина. Меня вообще на ностальгическое настроение
пробило. Угостил купца наливочкой от госпожи Губкиной, припомнил те
времена, когда папенька мой покойный у Якова Олеговича подмокшую
бумагу покупал. Цена той бумаги была всего рубль, а тогда мне это
казалось очень выгодной сделкой. В целом, посидели душевно.