Разгон – дело хлопотное и длительное,
поэтому до момента, когда капитан попросил его высочество прийти к
нему в каюту, Ленард успел вздремнуть и съесть принесённый матросом
обед. А заодно обдумать как стратегические планы, так и схему
разговора с Рошером.
Для разговора командир корабля
пригласил принца к себе, поскольку капитанская каюта являлась,
после рубки, вторым по защищённости помещением на крейсере. Она
была очень похожа на выделенную принцу и при этом сильно
отличалась. Ненамного больше размером, зато на стенах висели
настоящие картины на холстах маслом. Лес, море, городской пейзаж.
Удачно вписываясь в стандартный интерьер, они придавали
комнате-кабинету уютный и жилой вид. В углу – небольшой шкаф с
десятком самых настоящих книг, в другом углу – прозрачный куб,
внутри которого росла живая роза.
Брифинг затянулся больше чем на час –
адмирал Керьен, организовавший интригу с крейсером в помощь принцу,
вместе с информацией о смерти императора передал для Ленарда по
возможности полную информацию о происходящем в столице и на
центральной планете. Закончив с разбором новостей, Ленард перешёл к
разговору, ради которого вообще затеял это совещание на двоих.
– Господин капитан, мне сообщили, что
захваченные убийцы признались – их послал мой кузен.
Рошер на секунду застыл, потом
медленно кивнул и молча с интересом посмотрел на собеседника.
Разгон едва закончился, из пленников не то что признание добыть,
даже наспех допросить их ещё не успели. Да и никогда не говорят
наёмным убийцам имя заказчика. Исполнитель сколько угодно может
догадываться, эти догадки никакой юридической силы не имеют. Но
если его высочество сейчас с такой уверенностью говорит, намёк
прозрачен, и признание добудут…
– Сами понимаете, эту информацию как
можно скорее надо передать в адмиралтейство. Но молодые офицеры
иногда службу несут неаккуратно, в итоге сообщение могут
перехватить посторонние гражданские лица. Вы, как капитан в дальнем
походе, имеете право такого офицера сразу же уволить из рядов
вооружённых сил. Я же как раз ищу себе секретаря, мой погиб на
станции, остальные люди ранены. А других гражданских лиц на
крейсере нет.
Капитан замер, как неподвижная
статуя, почти на полминуты. Дальше улыбнулся краешком рта и,
осторожно роняя каждое слово, ответил: