Без предисловий, как закадычному другу, начал выкладывать все проблемы. Пустые, не стоящие ничего терзания здоровенного мужика из-за подозрений в измене жены. Сомнений в отцовстве. Витек вдруг заплакал и Степан Алексеевич неожиданно испытал жуткое наслаждение, он ликовал, видя унижение соседа, его слабость. Стал поддакивать и подливать, подливать и кивать, вынуждая к большему откровению, пока Витек вдруг не решился на главное признание. Степан Алексеевич внутренне собрался, готовый услышать что-нибудь небывалое, например, об убийстве трех, а лучше пяти человек, и обязательно с подробностями и слезами раскаяния. Витек торжественно снизил голос и объявил, что пишет стихи. Степан Алексеевич аж побелел, вскочил, опрокинув шаткую табуретку, и визгливо закричал: «Не сметь!».
Витек опешил. Филолог, захлебываясь от возмущения, продолжал вопить о том, что каждая безграмотная вошь мнит себя писателем, лезет грязными сапогами в поэзию, не задумываясь, что даже прототипом героя быть не может. Не может по определению, потому что не люди, пятизвездочные герои никому не интересны со своими вонючими страстишками. Если он возомнил себя его другом – это утопия, иллюзия, бред. Никогда, никогда он не опустится до дружбы с такими, как Витек, пусть сначала грамоте обучится, манерам, а потом, потом… Витек по-тихому встал и двинулся к выходу. Степан Алексеевич продолжал в возмущении метаться от подоконника к двери, потом налил остатки виски в стакан и, успокаиваясь, медленно, вдумчиво выпил. В комнату вошел Витек, поставил на пол рядом с диваном новую бутылку виски, полную тарелку еще шипящих маслом домашних котлеток и молча вышел.
Декабрь шумел игрушечными штормами, срывал пальмовые ветки и стелил их вдоль тротуаров. Городу необходимо продышаться перед очередным сезоном, совершить очистительные процедуры, чтобы подготовиться к варварской экспансии туристов. Александр Макуни спускался с бульвара Монфлери. Аккуратная бородка, короткая стрижка, франтоватый шарфик, завязанный тугим узлом поверх добротного пиджака, никак не выделяли его среди местных жителей.
Александр вышел на набережную. Ветер вдруг разом стих. Облака рассеялись и солнце вновь утвердило право моря называться лазурным. Пляжные рестораны зияли пустотами, напоминая брошенных любовниц, пригодных для употребления лишь в жаркие летние месяцы. Пожилая дама пристально следила за горизонтом, изваянием влепившись в один из синих металлических стульев, выставленных вдоль набережной. Мужчина в шортах бежал навстречу, да вдалеке ребенок играл с собакой. Собачонка пружинкой прыгала вокруг малыша, тонко лаяла. Александр прошелся немного вдоль бетонного парапета, пересек бульвар, не опасаясь резко тормозящих автомобилей. Круазет цвел клумбами и белел неожиданными, припорошенными искусственным снегом елками, примостившимися под высоченными пальмами. Рождественские приготовления захватили улицы, витрины, мысли. Уже сияли поздравления, пожелания на новый год разлетались по миру. У Александра тоже были планы, но он намеревался осуществить их еще в этом году. Он не мог проиграть, ставка была слишком высока.