– Ловко. Спасли этому чучелу шейку бедра. Предлагаю идеальное убийство. Ваши заказчики останутся довольны, для полиции вы станете недосягаемы.
– А сейчас я, по вашему мнению, слишком уязвим? – неприязненно отозвался Гриша. – Странно, что все еще на свободе.
– Я предлагаю вам больше. Внутреннюю свободу.
– Любопытный поворот.
– Есть три условия.
– О, становится все интереснее, – не удержался Гриша.
– Ведь ваша фамилия Метелкин?
Молодой человек передернул плечами: в первый армейский год настрадался за метлу в корне, постоянно мел плац, еще в школе одноклассники звали Метлой. Светка Андулеева публично высмеяла, отвергнув ухаживания, заявила под дружное хихиканье класса, что Метелкиной не станет ни за какие богатства. А он и не предлагал. Тогда мучительно хотелось просто быть рядом и смотреть на непослушные пряди волос, постоянно выбивающиеся из высоко задранного хвоста, стянутого черной резинкой. Она небрежно заправляла локоны за уши и Гриша чувствовал, что его уши в этот момент набирают жар и предательски пылают.
– Кстати, вы знаете причины, по которым меня собираются того?
– Меня не интересуют мотивы заказчиков.
– Конечно, это часть контракта…
– Мы слишком заболтались.
– Это лишь начало, Григорий Аркадьевич. Чтобы вам было уютнее продолжить беседу, предлагаю сто миллионов. Евро, конечно. Ваш гонорар также останется при вас, пригодится на оформление бумаг по наследству. Готовы слушать? Сто миллионов!
– Ну, рассказывайте ваше кино.
– Распоряжаетесь половиной как угодно, это полностью ваши деньги, вторую половину вкладываете в надежные бумаги и банки, проценты можете тратить, а пятьдесят миллионов вернете через десять лет законной наследнице.
«Странный этот русский», – Гриша всмотрелся в клиента: невысокий, ладный, абсолютный по виду французик, немного астеничный, говорит без акцента и наносного интонирования, которое обычно очень быстро пробирается в язык уже на уровне конструкций. Сколько он таких перевидал: «Можно я возьму еще пять минут вашего времени?». Бывшие соотечественники почему-то всегда старательно демонстрируют превосходство и вызывают желание удушить прямо на месте своим: «Как это будет по-русски». По виду чистый француз, по разговору русский, фамилия итальянская. А держится так, словно стоит не на пороге смерти, а сразу у врат рая – без сомнений сильный старикашка. Только почему хочет срежиссировать свою смерть, жить что ли надоело, бежал бы подальше. Вон, бабка Глаша, когда отмечали восемьдесят пять, шепнула, что хотела бы до ста дожить, намеревалась это сделать с удовольствием. А этот крепкий, но спешит, не терпится в свой заготовленный раек. Но кто может быть уверен, что не загремит в ад, в кромешную тьму. «Этот уверен», – додумал мысль Гриша.