Готовя экспедицию в Финский залив,
британский адмирал Эстли Купер рассчитывал захватом крепости
Свеаборг и столицы великого княжества Финляндского подать
злопамятным шведам сигнал, что пора вернуть владения, отторгнутые
семьдесят лет назад у шведской короны. И теперь подданным
Оскара-Фредрика оставалось лишь копить злобу за крепостными верками
Стокгольма, опасаясь потревожить восточного соседа, необъяснимо
оседлавшего военную удачу.
- Я к чему это говорю? – продолжал
меж тем Повалишин. – Твоя «Клеопатра» наверняка войдёт в состав
эскадры, которую отправят на Балтику. Дело, конечно, нужное – но
признайся, друг мой, разве ты этого желал?
Серёжа, помедлив, кивнул. Недавно
произведённого лейтенанта, успевшего уже хлебнуть лиха и
распробовать вкус победы, грезились лихие крейсерства в океанах, на
торговых путях Британской империи, о которых так увлекательно писал
в своих письмах Карлуша Греве. А тут – изволь, как некогда на
Практическом отряде Морского Училища, болтаться на линии
Сааремаа–Готланд, ни в коем случае не высовываясь западнее
Борнхольма…
- Большего пока сказать не могу, уж
извини. – Повалишин добавил в голос загадочности и едва заметно
подмигнул собеседнику. – Но, ежели имеешь намерение найти дело
поживее – завтра, часика эдак в три пополудни, тебя ждут под шпицем
вот в этом кабинете. Его хозяин – мой старинный знакомец по
Морскому Училищу. Уверен, его предложение тебя заинтересует.
И протянул юноше визитную карточку,
на оборотной стороне которой имелась наспех выведенная карандашом
надпись и номер.
- Спрячь, дома рассмотришь. –
посоветовал кавторанг. – Но только уговор: племяннице моей
дражайшей, как, впрочем, и Ирине Александровне - ни слова! Если
прознают, что это моя затея - с со свету сживут!
Серёжа торопливо кивнул, старательно
пряча квадратик картона за обшлаг. Конечно, Нина будет недовольна –
но ведь на то и флотская служба, чтобы невесте ждать на берегу
суженого…
Мысли юноши были целиком заняты
неясными перспективами, связанными с посещением неведомого кабинета
под шпицем, а потому он не обратил внимания на двух мастеровых,
починявших на углу Невского и Екатерининской набережной афишную
тумбу. А те отлично его заметили. Один, худощавый, с длинными,
словно у цапли, ногами и острым лицом, подходящим скорее студенту,
а не подмастерью - вздрогнул, уронил пилу-ножовку и бочком
попятился за тумбу. А потом долго сверлил затянутую кителем спину
лейтенанта пронзительным, ненавидящим взглядом.