- Так что, в ваших интересах,
господин офицер, удерживать нижних чинов от опрометчивых
действий.
Снизу послышались ещё два толчка,
донеслась гортанная турецкая речь. На палубу по трапу хлынули
редифы – оборванные, воняющие потом, табаком и прогорклым оливковым
маслом.
- Изволите видеть – наши новые
союзники помогают взять судно под контроль. – объяснил лейтенант. –
Давайте не будем терять времени, и проводите-ка меня к командующему
эскадрой адмиралу Хорнби. Ведь он, кажется, на борту?
Англичанин, наконец, справился с
замешательством.
- Прошу вас подождать несколько
минут, господин офицер. Мне надо доложить адмиралу…
- Не трудитесь. – обаятельно
улыбнулся Венечка. - Вот мы сейчас вместе и доложим.
И, бесцеремонно отстранив
собеседника, решительно зашагал на шканцы. Продравшие глаза
вахтенные, наконец-то сообразили, что происходит нечто странное, и
провожали Остелецкого оцепеневшими взглядами. Другие испуганно
косились на усатых редифов, многозначительно поигрывающих длинными
винтовками с примкнутыми штыками. А те, кому довелось в своё время
встретиться с российскими моряками или побывать в русских портах -
угрюмо смотрели на матросов с карабинами и револьверами, чьи лица и
характерные речевые обороты мало напоминали подданных повелителя
правоверных.
…коварство русских
общеизвестно…
- Вахтенный офицер сказал, что вы
подвели под «Эджинкот» мину. – угрюмо буркнул Хорнби. – Это
правда?
- Даже две. – с готовностью
подтвердил Венечка Остелецкий. Он чувствовал себя слегка неуверенно
– не каждый день вот так, запросто, беседуешь с адмиралом на
кормовом балконе его флагмана. Который ты, к тому же, только что
захватил и угрожаешь взорвать на воздух.
- В каждой мине полтора пуда
французского пироксилина. Запалы гальванические. Катер отошёл на
несколько саженей от борта, и, когда минный кондуктор замкнёт цепь,
взрывом его не заденет.
- А как же вы? - адмирал испытующе
глянул на наглого юнца. - Не боитесь потонуть вместе с нами?
Лейтенант усмехнулся. Ему отчаянно
хотелось выдать в ответ что-нибудь многозначительное, пафосное,
чтобы можно потом вставлять в исторические романы. Но –
сдержался.
- Боюсь, разумеется, я ведь тоже
живой человек. Но сейчас речь не обо мне, а о вас и ваших
подчинённых. Думайте скорее, ваше превосходительство.
Хорнби набычась смотрел на близкий,
не дальше полутора кабельтовых, берег. Небо над минаретами Измита,
над крышами портовых мастерских и зубчатыми стенами береговых
батарей медленно серело.