Это неудобство до некоторой
степени смягчают непривычные для нас, военных моряков, бытовые
удобства. «Тюрингия» построена, как грузо-пассажирское судно,
способное совершать переходы через Атлантику, так что у офицеров в
каютах зеркала, бронза, ковры, диваны, картины в позолоченных
рамах, гобелены. Стол в кают-компании сервируют хрусталём и
серебром. Что до обилия и изысканности блюд – уверен, когда
придётся сесть на привычную солонину, мы будем вспоминать о них с
тоской.
У нижних чинов условия,
разумеется, попроще – они размещены в нижней палубе, в помещениях
для эмигрантов. Но зато – с персональными нарами, да и кормёжка
очень даже недурна.
Дабы все эти изыски не разлагали
личный состав, офицеры составили план практических занятий,
условившись с немецким капитаном, что наши матросики будут стоять
вахты вместе с его людьми. Это особенно полезно, поскольку
позволяло заранее освоить машинное хозяйство парохода. Что до
артиллеристов и минёров, то они практиковались с предметами своей
специальности в трюмах, куда военное железо погружено в ожидании
скорых перемен.
Офицеры тоже старались не терять
времени даром: помимо занятий с матросами, занимались штурманским
делом, изучали международные морские правила, положения о призах и
крейсерской войне. Более других усердствовал командир,
капитан-лейтенант Лестовский и, разумеется, старший офицер. На них
лежала непростая задача: превратить кучку набранных с бору по
сосенке людей в полноценный, работоспособный механизм, называемый
«судовая команда». И сделать это быстро – скоро предстоит взяться
за дело…
В океане меры безопасности были
отменены, но стало не до прогулок по палубе: изрядно штормило.
Последние двое суток перед заходом на Тенерифе немецкий капитан вёл
судно в таком густом тумане, что его, казалось, можно резать ножом.
Входить в бухту при полнейшем отсутствии видимости он не решился,
предпочтя дожидаться рассвета в открытом океане.
Эта ночь стала праздничной –
назавтра было Преображение Господне. Мы все, и русские и немцы,
отметили его вместе. Наш старший офицер, председательствовавший в
кают-компании, насчитал не меньше сорока тостов – причём, в
какой-то момент на общество снизошло озарение, и все стали понимать
друг друга без переводчика. Громко заговорили о дружбе России и
Германии, о вечном коварстве бриттов и предательской галльской
легковесности. Кое-кто их германских моряков всерьёз загрустил, что
не может отправиться вместе с нами в крейсерство. Счёт тостам давно
уже утерялся; под конец хором спели: «Мы дружно на
врагов…»