Значит, соберут консилиум из всего педагогического персонала, и
понесется... Один предложит мне руку отпилить, пока эта гадость не
впиталась окончательно, второй — погрузить в стазис, третий скажет,
что для волнения нет причин, а в конечном итоге все переругаются,
так и не найдя верного решения. А верное решение есть — оно
наверняка записано в толстой тетрадке, врученной мне бабушкой Лили.
Иначе где еще я могла видеть похожий символ?
Удивительно долго длится минута, в течение которой Гуля
рассматривает печать на моей руке, затем слетает вниз, слюнявит
указательный коготок и недоверчиво проводит им по
чернилам.
— Это что такое? Это и есть твоя контрабанда? — удивленно
уставилась на меня она. — Детка, а где спиртные напитки,
запрещенные сладости, взрывоопасные вещества и взрослая
литература?
Горгулья была явно разочарована.
— Какая-то нынче чересчур правильная молодежь пошла, — удрученно
покачала она каменной головой и махнула крылом. — Пошли, я тебя по
пути просвещу, как ведут себя «порядочные» обучающиеся.
В наступившей прохладе вечера было разлито удивительное
спокойствие. Вернувшиеся после
выходных студенты попрятались по своим комнатам, спешно
готовя несделанную домашнюю работу на завтра. Преподаватели тоже
вернулись в Академию и, сидя у себя в домиках, строили коварные
планы (именуемые «план-конспект занятий») против молодых умов на
следующую учебную декаду.
И только я тихо кралась между деревьев, прижимая к груди мягкое
махровое полотенце кричаще-розового цвета. Сей ценный банный
предмет был одолжен у Кики, так как среди собранных по коробкам и
чемоданам вещей я так и не нашла собственного.
Близилась полночь, а я все еще не была уверена, что сняла это
дурацкое проклятье, наложенное старухой из переулка.
Да, память меня не подвела — древняя буква «пси» в обрамлении
точек действительно была изображена на полях бабушкиной тетради. И
только благодаря привычке записывать каждую стоящую, на ее взгляд,
информацию и подробно конспектировать что-то необычное, я смогла
разобраться, с чем имею дело.
Надо сказать, паниковала я зря. Пробираясь сквозь непонятные
каракули, сокращения и завитушки бабушкиного почерка, я узнала
главное: наложенное проклятие — самое слабенькое из арсенала
чернильной магии, без серьезной угрозы для жизни и личности.
Основная задача проклятья «Белой хвори» (а может, и «Слабой двори»,
говорю же, почерк бабули далек от совершенства) заключалась в
том, чтобы понизить иммунитет проклятого, активность и
аппетит. Причем, судя по количеству точек вокруг символа «пси»,
действие данного проклятья ограничивалось всего семью днями.