Поступок фрейлины моментально разрядил обстановку, и
Эдгар, усмехнувшись, с благодарностью произнес:
— Зато вы отлично подходите на роль
камер-фрейлины, леди Дебора. Вашу храбрость и напористость будут
восхвалять в веках.
— Ох, ваше величество, вы мне льстите. Давайте
вернемся к ритуалу.
— Кто следующий?
Вперед выступила блондинка и, присев в реверансе,
прощебетала:
— Я, ваше величество.
— Прошу, леди Клаудия. — Эдгар сделал
широкий жест в сторону артефакта.
На
сей раз оставлять невест наедине с кристаллом он не намеревался. К
демонам глупые традиции. Один раз он уже ошибся и снова допустить
подобное просто не имел права.
Спустя полчаса все девушки получили первую часть
метки, и можно было бы вздохнуть спокойно, если бы не снедающие
сердце переживания за одну маленькую рыжую проклятийницу. Хоть это
и было абсолютно бессмысленно и глупо, но отрешиться от этого
чувства не получалось.
Эдгару требовалось лично убедиться, что
самоотверженной девушке предоставили всю необходимую
помощь.
— Аргран, жду отчет, — бросил он,
после чего активировал персональный портал.
Покои, отведенные Мариэлле, встретили его полумраком
задернутых штор и полной тишиной. Сама девушка спала, а на
прикроватной тумбочке неярко сияла панель с кристаллами для
подпитки магического резерва. От артефакта к опустошенной
проклятийнице тянулись тонкие силовые нити.
В
целом на этом можно было закончить, но Эдгар подошел ближе.
Необъяснимое чувство требовало проверить работу лечебной панели.
Обладатели темного дара, насколько он знал, крайне плохо
воспринимали даже нейтральную магию.
Волосы девушки разметались по подушке, а на бледном
лице залегли глубокие тени. Она хмурилась, видимо, даже во сне
процедура исцеления ей не нравилась.
«И
ведь мне должно быть все равно...» — мысленно в очередной
раз напомнил себе молодой король, скользя взглядом по изгибу шеи,
где были присоединены силовые нити, по обнаженному плечу и кисти со
свежей татуировкой.
Король стремился разобраться в одолевающих его
чувствах. Еще совсем недавно он без угрызений совести был готов
пожертвовать этой темной. В конечном счете среди них нет невинных,
и жалеть о гибели одной не имело никакого смысла. Все, что
требовалось от проклятийницы, это побыть приманкой и продержаться
как можно дольше.
Что же пошло не так? Почему он до сих пор стоит у ее
кровати, а совесть неприятно царапает изнутри?