«Так и коньки отбросить можно… — мелькнула первая осознанная мысль,
после того, как я сподобился шагнуть и в третий раз. — Лежал бы у ручья, постепенно
превращаясь в прах, как те гоблины. Если бы зверье не растащило по косточкам…»
При слове «прах» мое подсознание сделало стойку, как хороший охотничий
пес, зачуяв дичь.
«Прах… — повторил я мысленно. — Прах… Прах меня побери! Ну, конечно
же «Прах»! Ведь именно об этом заклятии упоминал Свист, когда рассказывал историю
гибели своего отряда»
От такого открытия я едва не остановился. К счастью, хватило ума понять,
что делать этого нельзя, надо двигаться дальше. Хоть ползком, но выбираться из этой
тьмы. Причем, только вперед. Потому что второй раз заставить себя пройти все эти
испытания у меня может не хватить духу. Как у самоубийцы, которого в последний миг
вытащили из петли, очень редко возникает желание «попытать счастья» вторично.
Значит, теперь по мне шарахнули еще и из тяжелой артиллерии. Сработало
самонаводящееся заклятие, — и если бы не волшебный меч… Дальше можно не продолжать.
Но, есть во всех этих перипетиях и позитивный момент, сладкая сторона пилюли!..
Если узурпатор этой зоны не конченый параноик, то я только что прошел третий рубеж
защиты и вырвался на оперативный простор.
Так что можно чуток и расслабиться. Главное сослепу не наскочить на
какой-нибудь разъезд или секрет.
Из последних сил я сделал еще десяток шагов, и как только понял, что
тьма осталась позади, как подкошенный рухнул на землю. В самом буквальном смысле
грохнулся, даже шлем с головы слетел.
И что не говорите, потерять сознание, иной раз бывает даже приятно…
* * *
Он сидел возле старого сруба, прямо на не остывшей еще после жаркого
лета земле. Сидел, закрыв глаза и опираясь спиной на объект «И-4», как огражденный
родник обозначался на набросанной мне впопыхах схеме, почти сливаясь с очарованием
осени. При этом явно желая быть замеченным. Но, привычка — пуще неволи. Навыки,
вколоченные в подсознание вражескими снайперами: не только не пропьешь, но и никакими
щелоками не вытравить. Он и не пропил. В последнем нашем рейде прапорщик Шведир
погиб совершенно трезвый. Из-за чужой оплошности. Впрочем, ту растяжку и он бы не
заметил.
Если б у бабки выросли… усы, стала бы бабка дедом. Чего теперь уж?..
Это только в моих похождениях для жизни появилось сослагательное наклонение, а в
прежнем мире все случалось без вариантов. Растяжку мы не заметили, Швед мертв, я
— условно живой. Пока. А то что сейчас он сидит передо мной и по обыкновению жует
травинку, так это ж здорово! Жизнь полна неожиданностей и наплевать, что так не
бывает! Я сам подтверждение совершенно противоположного. Если я здесь, а не в реанимации
или морге, после аварии, то почему Шведиру нельзя?