– Э-э-э-э!
– Язык убери. Ты видишь?
– Что там? – с горьким спокойствием спросил Папкин.
– Зуб на месте. Тот, который выпал. Он снова тут.
– Не бойся, сынуля, – встрепенулась Мамкин. – Мы не пойдем к зубному доктору.
– А почему? – в вопросе Толика не было ни страха, ни облегчения.
К зубному врачу он впервые попал в возрасте четырех лет. Непонятности с зубами уже не связывались в его сознании с креслами, сверлами и клещами.
Мамкин смахнула фотографии в коробку, встала и потянула Папкина за рукав.
– На пару слов. Папкин тоже встал и чуть качнулся. От него разило, как от канистры со спиртом.
– Хоть двадцать две пары.
– Возьми себя в руки, – Мамкин вывела его в коридор. – Как по-твоему, чем это все закончится?
– Он исчезнет, – Папкин трагически осклабился. – Его утащит красная рука.
– Я это понимаю. Как он исчезнет?
Папкин задумался.
– Как? Пшик – и нету.
Мамкин закрыла лицо руками. Из-под ладоней послышалось отрывистое взрыкивание, мало чем напоминавшее плач.
– Потом и я пшикнусь, – сказал Папкин. – Достану веревку, подставлю табуретку.
– Заткнись, сволочь! – простонала Мамкин. – Мы положим его в больницу.
– Положим, – не стал спорить Папкин.
Мамкин размахнулась и отвесила ему оплеуху. Папкин схватился за ухо и вытаращил глаза. Он стоял и раскачивался. Мамкин замахнулась снова.
…Толик разглядывал азбуку. Он перелистывал страницы и сосредоточенно мычал под нос знакомые буквы.
Детали конструктора были свалены в коробку, коробка – задвинута в угол. Толик больше не интересовался конструктором.
Рядом с азбукой сидел тряпочный медведь и тоже учился.
– Пойми простую вещь, – голос Мамкин был ровен и бесцветен. – Все произойдет здесь, дома. Никто не даст мне направления в больницу с такими жалобами.
– Ты же только что собиралась его пристроить, – Папкин ничего не понял и остановился на полпути к бару, с занесенной ногой.
– Я о другом, – пробормотала Мамкин. – Позвони Лыковым, попроси у них кроватку.
– Не спеши, не надо гнать гусей…
– Позвони, – упрямо повторила Мамкин. – Скажи, что… что это ненадолго.
– Завтра, – буркнул Папкин и опустил ногу. Все это время он держался за стенку.
– Дай мне руку, – потребовала Мамкин. Тот послушно протянул ладонь. Мамкин взяла ее и приложила к своей груди.
– Отстань, – поморщился Папкин. – Не до того, тошно.
– Идиот, – она покачала головой. – Потрогай.