еговеличество
Армарик заболел и герцоги были больше озабочены воцарением вашего
отца на троне, нежели бедами простых людей. — Альвин снова
замолчал, подбирая слова или,пожалуй что,вспоминая события того дня, а я, быстренько
представивмысленнокарту королевства, поняла, что до
этого просто не задумывалась о том, что мой телохранительродомиз Маривского герцогства, а Суррей был едва ли
не первым городомна его
территории, если суметь
пересечь границу с юго-запада…
— Альвин, не надо, я не подумав спросила. —
Взвесив все за и против, я все же решила, что не стоит бередить
старые раны, но мой спутник качнул головой.
— В тех событиях, если подумать, нет ничего
страшного,вашевысочество. Наверное, учитывая все, это
действительно может вам помочь…Мне
продолжить? — Альвин дождался моего кивка и, прочистив горло,
принялся рассказывать дальше: — Мне было около девяти лет, когда
Ульман прорвал оборону форта Гаввар, до сих пор считают, что там не
обошлось без предателя с нашей стороны, иегомародеры добрались до Суррея. Отец шел со своим
отрядом от форта Ильтар, но они были в двух сутках постоянного
марша до города, а когда там узнали, что граница прорвана, ульманцы
были от нас уже меньше чем в полудне пути. Жителей предместья даже
впустить в крепость не успели, сколько людей тогда осталось за
стенами…
Альвин замолк,чтобыперевести дух и собраться с мыслями, а я
почувствовала, как пересыхает горло и встают дыбом волоски по всему
телу от зрелища, чтопредставилосьмне в голове. Запертые ворота, в которые
отчаянно стучат люди, обреченные на смерть или рабство, и какие-то
размытые фигуры, налетающие на них с клинками
наголо.
— В городе начался бунт, часть находившихся
внутри оказалась
разделенасо своими семьями, и в итоге людисталиштурмовать стены изнутри… Слепое желание быть со
своими близкими погубило не только их, но и почти весь город.
Воспользовавшись смутой, ульманцы смоглиночьюперебраться через стены незамеченными и,перебив стражу,открыть ворота крепости. Я так мало помнюотой ночи. Мы заперлись в доме, спрятались в
погреб. Мама замотала сестре рот тряпками, чтобы та не могла
закричать, если испугается. Помню, что в дом
вломились,и люк погреба открыли, тогда мама
закрыла нас собой, толкнув к стене, и ни меня, ни Солею не
заметили. Мародеров было двое: один держал мать, а второй
осматривал дом. Потом они решили, что она уже достаточно старая,
чтобы быть невинной, и потому ей можно воспользоваться без ущерба
для товара. Когда они оба отвлеклись на мать, я вылез из подвала,
взял стоящую возле очага кочергу и проломил тому, что стоял ближе
всего ко мне, череп. Кажется, я ударил пару-тройку раз,