— Тебе кофе сделать? — в шутку спросил он, не оборачиваясь.
— Лучше какао. Пап?
— Да, принцесса? — он продолжал с тупой скрупулезностью отмерять
молотый кофе в фильтр, лишь бы не оборачиваться, не смотреть на
это… создание, так похожее на дочь.
— Скажи, ты меня любишь?
— Конечно, детка. Почему ты спрашиваешь?
— Знаешь, папочка. Я тебя тоже очень-очень люблю. Тебя и маму… —
голос девочки звучал будто бы в отдалении и одновременно со всех
сторон, обволакивая Владимира, — Вот бы нам остаться здесь, всем
вместе, навсегда. На веки вечные…
— А как же Артем? — Владимир встряхнулся, точно сгоняя тяжелую
пелену. — Он тоже здесь останется?
— Если захочет. И не будет таким вредным. А если будет — накажу
его еще сильнее. Помнишь, мне лечили зуб?
— Да, конечно.
— Я так кричала. Тетя-врач была совсем неаккуратна. Эти зонды,
свёрла… Мне совсем не понравилось. И когда Артем назвал меня
чудовищем, я просто захотела, чтобы он испытал то же самое. Это же
справедливо, так?
— Нет! — выкрикнул Владимир, резко повернувшись к дочери, — Нет,
не так! Ты не можешь просто калечить людей, потому что они сказали
тебе гадость! Не можешь! Вообще никого нельзя калечить! И вообще —
еще рано! Иди обратно спать, слышишь?
— Да как ты смееш-ш-шь… — зашипела Агния рассерженной змеей.
— Смею, юная леди! Еще как смею! — Владимир прекрасно понимал,
что с ним может сейчас произойти что угодно — может, кости станут
жидкими, а может, мозг превратится в яичницу, а может… Неважно. Ему
до скрежета зубовного надоел весь этот театр. — Ты можешь гудеть,
сколько тебе влезет, но я все еще твой отец! И сейчас ты пойдешь
наверх в свою кровать!
— А какао? — ошарашенно спросила девочка.
— Утром! Когда все проснутся и спустятся завтракать!
Дробный топоток по лестнице был ему ответом. Лишь после этого
Владимир позволил ватным ногам подогнуться и рухнул на пол. Голова
кружилась. Невыносимее всего было осознавать, что сейчас он прогнал
не медведя, не толпу гопников из подворотни, а собственную дочь…
Которая, похоже, ни капельки не изменилась. Только научилась
гудеть.
Медкарту Владимир нашел быстро. Она действительно оказалась в
огромном ридикюле Татьяны Ильиничны. Толстенная папка, набитая
какими-то справками, результатами обследований, снимками и прочей
медицинской макулатурой, потерявшей свою актуальность — пациент вот
уже шестой день лежал в погребе и только каким-то чудом не отравлял
трупными миазмами воздух в доме.