— Ладно. Стоит попытаться. Сожги здесь все, сынок. Я был слишком
любопытен, слишком благороден и поплатился… Исправь мои ошибки,
сынок. Избавь нас!
Лишь теперь Владимир заметил, что мертвецы отвечали ему
одновременно — удивительно стройным двухголосьем, точно разум у них
был тоже один на двоих.
— Избавь нас от… этого. Сожги здесь все… Сожги ее!
— Что сжечь, папа? Что? — ответ он уже знал. Все дело было в той
чертовой книжонке. «Весело погудим!» — в его взрослом сознании
название книги бы больше подошло сборнику алкогольных рецептов или
застольных анекдотов.
— Сожги ее! Сожги! Сожги! — уже в истерике бились трупы. Стучала
беспорядочно костяшками по доскам пола бледная рука,
выворачивалась, гнулась под немыслимыми углами, трещали кости. У
Владимира невыносимо загудело в ушах, голова раскалывалась от
нездешнего, чужеродного звука, который, казалось, обладал вкусом
телевизионной статики, ее запахом и даже цветом —нагретого железа,
чем-то средним между фиолетовым и серым, но при этом одновременно.
А когда эта пелена заполнила все, набила ноздри тяжелым духом
остывающего металла, исколола язык тоненькими иголочками, через
бесконечный гул пробилось еле слышное: «Медкарту не забудьте,
Владимир Егорович, медкарту!»
Бледная, истончающаяся с каждой секундой ручонка взмахнула в
последний раз и уползла обратно в щель меж люком и полом, точно
пугливый моллюск в раковину. Следом под ногами Владимира раздался
громкий хлопок, который сопроводило какое-то влажное чавканье.
Подняв глаза, он увидел перед собой Агнию. Она стояла на
ступеньках, как всегда со своей проклятой книгой под мышкой. Без
сна в глазах, она стояла маленькая и грозная в своей ночнушке,
напоминая не то языческое божество, не то мстительного призрака из
японского фильма. Впечатление только усиливали выпяченные губки и
грозно сжатый кулачок. Вдруг ее лицо изменилось, потеплело, кулачок
разжался, а где-то в погребе нечто тяжело грохнулось на пол.
— Дедушка болтливый! — с досадой мотнула она головой. — Но
больше нет.
— Ты уже проснулась, принцесса! — в притворной улыбке расплылся
Владимир. — Я схожу, разбужу маму, она приготовит нам завтрак…
— Не надо. Я хочу посидеть с тобой. Можно?
Мужчине оставалось лишь кивнуть. Девочка царственно спускалась
по трем оставшимся ступенькам, но неожиданно споткнулась, точно на
пустом месте, и Владимир машинально подхватил дочь. Та прижалась к
нему всем телом, повисла на руках, уткнувшись лицом в живот.
Смущенно, отец поставил ее осторожно на пол, сам же отошел к
кофе-машине.