— Возьми, вот, покорми ее.
Агния аккуратно приняла новую горсть семечек и медленно
протянула открытую ладошку бельчонку. Зверек недоверчиво обнюхал
новый источник лакомства, после чего ловко перемахнул девочке на
руку. Та взвизнгула, не удержавшись от восторга, и проказник рыжей
молнией перемахнул обратно на кормушку, после чего, спустя секунду,
скрылся в ветвях.
— Пап, а можно он будет жить с нами? — задыхаясь от восхищения
пропищала девочка, — Пожалуйста-пожалуйста, я буду его кормить,
ухаживать за ним...
— Детка, но он и так живет с нами, — осторожно заметила Женя,
кратко поморщившись.
— Тогда мы его будем звать... Рыжик! Можно?
— Можно-можно, — усмехнулся Владимир, аккуратно опуская дочь на
землю — годы все же брали свое, — Мы здесь на целое лето, успеете
подружиться.
На самом деле Владимир не знал, на сколько им в действительности
придется здесь задержаться. В глубине души он молился, чтобы этот
вынужденная вылазка за город поскорее закончилась. К этому
циничному пожеланию неизменно примешивалось чувство вины.
— Ну что, дорогая, покорми пока детей, а я пойду,
повидаюсь...
— Ты точно не хочешь, чтобы я пошла с тобой? — заботливо
спросила Женя.
— Нет, ни к чему... Не уверен, что он узнает меня, да и... Не
нужно тебе это видеть.
***
С тяжелым сердцем Владимир стоял на террасе бывшей бани. Отец,
перебравшись к пенсии окончательно за город, всерьез взялся за
строительство. Пока ему хватало сил, пожилой историк вовсю
облагораживал заросший участок, доставшийся ему от отца-ветерана.
Возвел забор, вырубил сорняки и кустарники, надстроил к дому
дополнительный этаж, остеклил летнюю кухню, прорубил камин, а баню
превратил в уютный гостевой домик на две спальных комнаты. Провел
канализацию, водопровод и электричество, преобразив заброшенную
дачу в самый настоящий загородный дом, как в американских фильмах,
и даже вытащил на террасу бывшей бани кресло-качалку. Именно в него
уселся Владимир, нервно щелкая залежавшиеся в кармане олимпийки
семечки. Зверски хотелось курить, хотя был уверен, что избавился от
этой привычки еще до рождения дочери. Отца он не навещал больше
полугода. Татьяна Ильинична — сиделка — стала его семье уже почти
как родная, и всю заботу за отцом он поручил ей. Было невыносимо
смотреть, как человек несгибаемой воли, автор десятков монографий,
методичек и исторических исследований по теме истории религий,
крепкий как кремень мужчина превратился в жалкое подобие себя
самого. Беспомощную тень с повышенным интересом к собственному
калу, то и дело впадающую в состояния неконтролируемой агрессии.
Егор Семенович Карелин страдал от тяжелейшей формы Альцгеймера на
фоне старческой деменции. Недавно врачи диагностировали наступление
предфинальной стадии, что, в свою очередь означало, что речь идет
исключительно о паллиативной терапии, пока...