В нашем разведочном деле без проверки нельзя, иной герой-героем
на людях, а останься один на один с врагом, о пощаде просить будет,
особенно, если смерть неминучая и позорная, вроде, как быть
утопленным в бочке с дерьмом. Так что, Александр Палыч, простите
покорно за проверку, зато теперь я знаю, что вы кремень-человек. И
дядюшку своего спасали, о шкуре не думали, вон как погорели,
страшно сначала смотреть было, а сейчас ничего – молодец, хоть под
венец!
Я подумал, слушая пьяненького полковника, чего это они все меня
хотят женить, что дед, что Агеев, мне ведь по здешнему календарю
всего 23 года, а у нас, по меркам 21 века, это еще вроде как не
нагулялся пока… Вот и сейчас я сказал про себя «у нас в 21-м», и
алкоголь меня не берет, вроде как в первое вселенческое время.
Стоило опять объявиться Шурке, я снова стал ощущать себя Андреем
Андреевичем Степановым, а до этого стал забывать, кем был и больше
ассоциировал себя с жителем этого времени. Эх, тяжка доля и горек
хлеб вселенца! Вот ведь дошел, хлеб ему горек, вот возьму и намажу
на отломанный кусочек багета сливочного масла, а сверху щедро
положу зернистой икорки, вот тогда и посмотрим, горек хлеб или нет.
Полковник тоже принял мой жест за приглашение повторить и набулькал
по рюмкам коньяку.
Съев икорки и глотнув коньяка (а вовсе не наоборот, как многие
бы сделали сейчас, забыв, что коньяк не
закусывают[3]), мы опять блаженно
откинулись в кресла. Я расслабился от хорошей закуски и все же,
хоть немного, но коньяк действовал, приятно согревая внутри., а
полковник все продолжал в том же духе:
- Милейший мой Александр Палыч, - я ведь неспроста пошел за вас
Начальника Главного Штаба просить, - вы ему понравились: как себя
вели у англичанина в плену, а когда он узнал вашу историю, про
пожар, как вы товарища спасали и себя не пожалели (я объяснил
генералу, почему вы не снимаете перчаток), да про ваши изобретения;
то он мне чуть ли прямо не приказал, чтобы я вас уговорил работать
в Главном Штабе. Поэтому и разрешил мне генерал Обручев вас через
два чина, на свой страх и риск, принять на должность моего зама с
самым высоким жалованьем по этой должности для гражданского
чиновника. Я ему сказал, что вы - любимый внук
фабриканта-миллионщика и для вас сто рублей – раз поужинать, но,
больше жалованье даже начальник Главного Штаба положить не может,
не обессудьте. Зато через два чина вперед – и вы потомственный
дворянин