Выпили, коньяк был хороший, французский, как и подобает
коньяку[1], подождали послевкусия
благородного напитка. Потом отдали должное закускам: икорке,
севрюжьему балыку и швейцарскому сыру (вот за что люблю это время,
- за вкусные продукты, впрочем, говорят и здесь жульничают, но, не
в хорошем ресторане, а в дешевом трактире, где могут накормить
какой-нибудь дрянью)[2]. Потом налили по
второй и пили уже неспешно, наслаждаясь запахом и ароматом напитка,
согревая коньяк в в рюмке теплом руки.
- Александр Павлович, - слегка захмелевший (все же мы с утра
ничего не ели, на полигоне закусывал исключительно генералитет со
свитой), Сергей Семенович обратился ко мне, - вот я до сих пор
понять вас до конца не могу. Ведь вы, дорогой мой Александр
Павлович, внук миллионщика и наследник его капиталов - не
отнекивайтесь, я сам вижу, что кроме вас, деду вашему дело свое
передать просто некому, разве что его самодурство на старости лет
начнет прогрессировать и он из ума выживет, но, пока ему это не
грозит. Так вот, я и говорю – как внук миллионщика и сам умеющий
зарабатывать (знаю, что у вас и свой счет имеется внушительный),
тратит деньги на проекты, которые сейчас прибыли не приносят и,
может быть, не принесут вовсе? Я много над этим думал, еще когда
расследовал дело о взрыве в вашей лаборатории. Скрывать не буду, вы
тоже были в кругу подозреваемых, но, проанализировав ваше
поведение, я понял, что больше капиталов вы радеете о пользе
государства Российского. И это не высокие слова, поверьте, сейчас и
среди Великих князей не все радеют так.
Вот как, подумал я, - а Сергей Семенович, похоже, захмелел,
приняв 150 граммов на голодный желудок, надо было бы в ресторан все
же идти, после горячих закусок, а особенно наваристого первого
блюда (как здесь готовят стерляжью уху, обалдеть!!!), такого бы не
случилось. И ведь ведет крамольные речи, Великих князей подозревает
в отсутствии любви к Отечеству, сейчас, глядишь, так и до
Государя-императора доберется… Между тем, уже совсем захмелевший
бывший жандарм продолжал:
- Еще больше я укрепился в том, что вы - патриот Отечества, -
продолжал Агеев, - в той самой мансарде, когда вы при виде Семена с
ножичком подписали шпиону матерные английские слова на листах, а
ведь многие бы соблазнились дворянством и британскими деньгами,
пусть эти обещания в устах мистера Хопкинса не стоили и гроша
ломаного – вас бы в живых все равно не оставили. Мы ведь вас сразу
могли выручить, но, беру грех на душу, я хотел убедиться в вашей
стойкости и убедился в ней.