Маленькая тощая девушка с
растрепанными волосами мышиного цвета сжалась в комок рядом с
дверью, в тщетной попытке спрятаться под козырьком от дождя. Рядом
с ней прислоненная к стене стояла какая-то палка, подобранная
невесть где. Когда дверь скрипнула, отворяясь, девчонка схватилась
за свое оружие и выпрямилась, готовая дать отпор в любой момент.
Лицо ее было мокрым, глаза — злыми и красными от слез. Азарина
быстро оценила босые ноги, порванную исподнюю рубашку с чужого
плеча и затравленный взгляд.
— Это ты что ли в помощницы метишь?
— грозно спросила она. — А готовить-то умеешь?
Девушка растерянно моргнула.
— Умею...
— А полы чистить? — ещё более
свирепо осведомилась хозяйка.
— Д-да...
— А за лошадьми ходить?
— Нет...
— Придется научится!
Девушка отчаянно закивала.
— Я научусь.
— Ну тогда заходи.
Незнакомка осторожно, словно
драгоценность, отложила палку и шагнула в тепло помещения. Азарина
с тем же строгим выражением лицам всунула в одеревеневшие руки
ведро.
— За той дверью — парной чулан, но
там бадья пустая. На-ка сбегай за водой, поставь греться на печь, а
как потеплеет, иди мыться, а то всю еду мне грязью припорошишь!
Девчонка тут же прошмыгнула на
улицу, потом обратно. Вылила воду в железный таз, что стоял на
печи, примостилась на полу у двери, с удовольствием наблюдая за
отсветами огня от печки и ламп. Рина расспрашивать девицу не
торопилась: спугнет еще! Пусть та помоется, поест, успокоится. А
потом и поговорить можно будет.
Пока девчонка смотрела на огонь, а
потом ушла отмокать в соседний чулан, получив в дар старые
Азаринины ботинки, платье, ленту для волос да красивый гребень,
хозяйка занялась делами: отнесла зашедшим к ней поесть гостям
тарелки с едой, молоко, пироги. Заперла изнутри хозяйственную дверь
да присела за стойку, наблюдая за неторопливыми разговорами жующих
мужчин. Ей нравилось вот такое тихое умиротворение: трещат дрова в
камине, судачит о чем-то своем городской люд, стучат ложки, пахнет
дождем, выпечкой и ягодами. Почти домашний уют. Ещё бы курчавого
малыша, ползающего по полу, да надежное плечо рядом... Азарина зло
поджала губы, заметив, что глаза у воображаемого малыша яромировы.
Вот Лихобор! Ни злостью, ни болью, ни любовными утехами его из
сердца не вытравишь!
— Ах ты, изувер!!! Последние деньги
прожираешь?