В дом ввалилась дородная тетка
неопределенного возраста. Ручищи, что выглядели покрепче
кузнецовых, твердо сжимали большую мокрую скалку, маленькие глазки,
подпираемые пухлыми щеками, зло осмотрели замерших в ожидании
представления мужчин. Имя ее давно позабыли все жители Подхолмья, и
звали просто, согласно ее нраву: Ярилка. Женщина, топая, словно
откормленный на убой теленок, подошла к ближайшему к стойке столу.
Муж ее, служащий подмастерьем у каретника, человек приземистый,
худой и невзрачный, испуганно вжал голову в плечи.
— Ох, голубушка, да я так, на
се...
— Мы с маменькой его ждем-ждем! —
Ярилка погрозила супругу скалкой. — Уж исстрадались все! — от
демонстративного всхлипа заколыхались точно холодец объемные щеки.
— А он сидит! Прохлаждается! Денюжки последние проматывает!
Азарина наблюдала за семейными
разборками без особого интереса. Эта парочка ссорилась регулярно,
но ничего серьезнее синяка Рина на муже Ярилки не видела. Потому и
смотрела на них лениво, без особого сочувствия или любопытства,
руководствуясь правилом: «Милые бранятся, только тешатся». Однако
досталось и ей. Не дождавшаяся от супруга ничего кроме неясного
блеянья, Ярилка, жаждущая выплеснуть свое негодование хоть на
кого-нибудь, повернулась к хозяйке дома.
— А ты чего зенки вылупила? Сидит,
краса какая, мужиками аки мухами облеплена! Дед скорняк все ходит
причитает, какая Ринка бедная! Агась, щаз! Дом в два этажа
прикупила, бедняжка! Мужики ей помогали «за совесть», а у самой-то
совести той с дитятий ноготок! Ходишь, юбкой машешь перед чужими
мужьями! Напустила на Данису болезнь и радуешься! А морда-то какая
честная! А то мы не знаем, каким местом ты на эту хату портретники
заработала!
Азарина встала. Ссоры она не любила.
Чужое хамство тоже.
— Сплетни пустые распускать, так ты
первая, а дела доброго от тебя не дождешься! Когда у скорняка жена
померла, ты ли пришла на помощь обезумевшему от горя соседу? Или
выгнала его взашей?
— Ах, бесстыжая! Нашла, что
упомнить! У него жена болела, а у меня дите малое у груди
грелося!
— Отчего же: бесстыжая? Я по делу
говорю, как было. А ты в чем меня обвиняешь? Ты свечку держала,
когда я якобы на дом «зарабатывала»? Ты видела, как я чары на
Данису наводила? Ты зашла — я по столам ходила, прелести
демонстрируя, как девки с Цветочной, или мирно за стойкой сидела?
Так кто напраслину возводит? Кто бесстыжий?