"Я ведь чувствовал, я хотел предложить
остановиться и провести тщательную рекогносцировку, - билось в
голове генерала. - Но, похоже, из Берлина давили, да и "быстроногий
Гейнц" явно рвался вперед и не хотел ничего слышать. И я промолчал.
А теперь мы все обречены, и Германия обречена. Потому что мы обидно
и подло ударили сзади ничего не подозревающего человека, думая, что
бьем очень сильно. А мы его просто оскорбили. И теперь этот человек
вытащит огромную дубину, которая лежит у него в темном чулане, и
прихлопнет нас, как мерзкую кусачую собачонку. Потому что для людей
из будущего мы... Мы даже не собачонки. Мы просто выползшие из
гробов опасные мертвецы, и они постараются побыстрей загнать нас
обратно в могилы. Значит, мы все - уже покойники, просто пока что
еще не все об этом знают. А ведь в Цоссене наверняка уже знают. Всё
знают! Знают, и молчат. И поведут немцев в могилу, стройными
колоннами, во главе с этим выскочкой-акварелистом. И мы пойдем,
потому что мы - солдаты вермахта, и потому что немцы -
дисциплинированная нация".
Над головой прогрохотал очередной
русский штурмовик, ухнули близкие разрывы, и генерал-майор барон
Вилибальд фон Лангерман-Эрленкамп, командир IV танковой дивизии
24-го моторизованного корпуса II танковой группы, плотней вжал
породистое аристократическое лицо в липкую белорусскую
грязь.
Боргсдорф. Эмигрант Пётр Михайлов
- Герр Михайлов, герр Михайлов! - к
стуку и громкому голосу хозяйки пансиона добавились удары в дверь
чем-то очень крепким и тяжёлым.
Это же мне уже снилось, или нет,
подумал я. Боже, как болит голова, больше сотни маленьких кобольдов
своими серебряными молоточками усердно стучали в моей
голове.
Нет, похоже, это не сон. Бутылка
шнапса сделала своё чёрное дело, и я с трудом пытался понять, что
сегодня это уже сегодня или ещё вчера.
Стук в дверь становился всё сильнее, и
мне ничего не оставалось делать, как открыть дверь.
- Доброе утро. Герр Михайлов, за вами
пришли, - в голосе фрау Марты сочилась желчь.
За её спиной в коридоре, опираясь на
лестничные перила, стояли два эсэсовца. Я даже не испугался, просто
все эмоции, кобольды и головная боль исчезли, оставив холодную
пустоту. Я как - бы наблюдал эту сцену со стороны, испытывая лёгкое
восхищение оперативностью работы тайной полиции Рейха.