— Я сначала удивился: неужели
доверяет? Потом понял — если по глупости попытаюсь тебя похитить,
Мэриэн тут же вернётся. С мечом наперевес. Как тебе такой план?
— Никак, — угрюмо выдавила из себя
Эсфи.
— Я тут посижу. Можно?
— А в чём Мэриэн принесёт воду, если
у нас нет котелков? — спросила Эсфи, которая помнила истории в
книгах: подвешенный над костром котелок, булькающее в нём варево,
путники, занятые мирной беседой…
Амарель тоже, как видно, хотел
занять её беседой.
— Мэриэн неоткуда доставать котелок.
Она позовёт нас туда, только и всего. А ещё нам надо, наконец,
пожарить это мясо.
— Угу, — пробурчала Эсфи. Хорошо,
что она не видела освежёванную тушку — это сильно испортило бы ей
аппетит.
— Я хотел спросить… Ты правда хотела
бы стать обычным человеком? Променять свой дар на… хорошее
зрение?
Эсфи помолчала, прежде чем опять
буркнуть:
— Угу.
— А я — наоборот, — Амарель коснулся
её руки своей, и Эсфи разрешила ему это сделать — от удивления.
— Правда?
— Нет ничего лучше волшебства.
Волшебство — это… это же сила! — В голосе Амареля был почти такой
же восторг, как тогда, когда он говорил о Кальфандре. — С ним можно
стать могущественным.
— А потом сделать так, чтобы везде
была вера в твою богиню? — прямо спросила Эсфи.
Амарель ответил не сразу и
неуверенным тоном:
— Я… я бы никого заставлять не
стал.
— Ты согласился бы ходить без руки
или ноги? Или не слышать, не видеть?
— Да, в обмен на волшебство, —
поколебавшись, отозвался Амарель.
Эсфи отодвинулась от него и стала
нащупывать на земле травинки, потихоньку вырывая их одну за
другой.
— Один раз я слышала, как говорили
Мэриэн… и мама, — вспоминать о матери было больно. — Про родителей,
которые очень сильно хотели, чтобы у них был ребёнок-дэйя. Но этого
не вышло. И тогда эти родители решили… что просто нужно искалечить
ребёнка. Пока он маленький. И он станет дэйя, боги его
благословят... И его дар принесёт много денег, много богатства.
Слёзы потекли у Эсфи из глаз.
— Мама и Мэриэн… они не знали, что я
их слышала. Они говорили об этом, а я не могла уйти. Но потом я
всё-таки убежала.
Амарель молчал — наверное, слов не
мог найти, или понял, какую сейчас глупость сказал. Из-за него Эсфи
вспомнила про этого несчастного ребёнка и как она плакала всю ночь
напролёт, а когда успокоилась, решила никому не говорить об
этом…