— Хорошо, — вырвалось у Мэриэн, и
она подобралась к ним поближе. — Может, и у тебя волшебник дар
найдёт.
И теперь они все трое соединили
руки.
Мэриэн никогда ещё не видела у
Амареля такого выражения лица. Наверное, в его жизни было больше
боли, чем радости, больше страха, чем свободы — и он не мог
поверить, что Эсфи и Мэриэн искренни с ним. Ей вдруг захотелось
избавить его от боли, страха и всякой мерзости… вроде его
религии.
Костёр догорал, становилось всё
темнее. Впервые Мэриэн было жаль, что день заканчивался — такой
удивительный день.
XII
Издали чёрный храм казался огромным
жезлом, целившим ввысь. Чем ближе Амарель подходил к нему, тем
больше хотелось развернуться и убежать. В небесах сверкали молнии,
и в ушах Амареля звучал голос учителя, отчего-то говорившего на
эмегенском языке:
— Ты предал свою веру, Рэль.
Променял её на земные радости. Не будет тебе покоя.
Амарель распахнул двери храма, на
которых белыми змеями извивались скрещённые жезлы. На скамьях
сидели жрецы, и среди них Фаресар и его дряхлый учитель Аграссе,
которого Амарель видел только один раз, при смерти. Остальных он не
знал.
Амарель встал, стискивая кулаки и
ожидая приговора. Сколько бы он ни сглатывал слюну, в горле
пересыхало снова и снова, и сколько бы он ни пытался заговорить,
голос не повиновался ему.
Жрецы смотрели друг на друга, как
будто совещались взглядами, прежде чем принять решение. Наконец,
Аграссе тоже прошипел по-эмегенски:
— Жди знамения.
И только. Ни пыток, ни
разверзающейся под ногами бездны. Но отчего-то внутри у Амареля всё
застыло.
— Учитель? — еле шевеля губами,
пролепетал он.
Лучше бы молчал.
— Проклятье моё пребудет с тобой! —
злобно выкрикнул Фаресар. — Не учитель я тебе, сирота. Отвергаю
тебя…
Амарель проснулся раньше, чем
потолок храма стал осыпаться ему на голову. Сжал чью-то руку,
инстинктивно притянул человека к себе, и на него чуть не упала…
Мэриэн. Тёплая, взъерошенная, с блестящими глазами.
— Ты стонал во сне, — сказала она и
добавила что-то ещё, но Амарель уже не слушал. Он хотел бы обнять
её покрепче, и долой все знамения, сны и трясущих губами лысых
стариков в чёрном!
— Всё будет хорошо, — повторила
Мэриэн его собственные слова, и, помедлив, коснулась его волос,
будто бы хотела погладить по голове и не решалась.
Потом, подумал Амарель, он обнимет
Мэриэн потом, когда они станут переходить вон ту долину или
выберутся вон к той тропе.