Посмотрели работающих спортсменов, кивнули двум проходящим мимо
тренерам в форменных майках, с кем-то Муаммар почтительно
поручкался, перебросившись парой быстрых фраз. Прошли в конюшни —
просторные, чисто выметенные. Решетчатые двери денников были сплошь
увешаны наградными розетками, клички лошадей — вязью и латиницей —
вытравлены на аккуратных медных дощечках. Сразу было видно: хозяин
лелеет своих любимцев. В денниках зашевелились, затопали,
зафыркали, высунули в проход любопытные бархатные носы,
заинтересованно принюхиваясь.
Подойдя к одному из денников, Муаммар сказал:
—Вот она, моя прелесть… Вагиз, выведи посмотреть.
Начкон снял с крючка тонкий веревочный недоуздок и зашел в
денник. Послышалось нервное фыркание и топот копыт по опилкам.
Вагиз ласково что-то приговаривал и насвистывал. А потом вывел в
проход небольшую, темно-гнедую лошадку, атласно лоснящуюся, струнно
вытянувшуюся, кажется, готовую оторваться от земли в любой момент.
Лошадка прядала ушами, топорщила хвост, и вся крутилась, вертелась,
поднимая ноги и задирая изящную маленькую голову характерной
«щучьей» формы.
—Вот это да… — только и сказал Шломо. — Какой красавец…
Арабы расхохотались, отчего лошадка вздернула голову еще выше и
тревожно зафыркала.
—Это кобыла, Сулейман, — сказал Муаммар. — Но ты прав, она
чудо.
Любуясь статью, сильными, широкими движениями великолепного
животного, Шломо вдруг понял, что приедет сюда еще. И еще. И что
теперь эти дивные звери станут частью его жизни.
И потом они смотрели других лошадей, и наблюдали работу тренеров
и спортсменов, и пили чай на террасе гостевого дома, и болтали о
лошадях, о коневодстве, о семье, о пристрастиях и увлечениях…
Направляясь сюда, Шломо обещал себе не вспоминать о работе, но
Муаммар поднял тему первым. Допивая очередную чашку ароматного
свежего чая, он с благодушным интересом рассматривал собеседника,
увлеченного созерцанием местной вечерней природы.
— Ну что, доволен ты теперь своим положением? Не зря все вот
это? – он сделал неопределенный жест рукой.
Шнеерзон помолчал, не отрывая взгляда от ярко зеленеющих в
закатном свете лужаек.
— Да, теперь доволен, – он повернулся к собеседнику. — Знаешь,
Мири, я все думал куда вот меня зашлют служить с такими приблудами.
Не демонстрантов же разгонять…
— Ну в Корее вон разгоняют, — пожал плечами араб.